Удобно быть мифом. Еще раз о Зяноне: политик без пуховика

Только вот, в отличие от былинных сказаний, в жизни явление героя ход событий никак не меняет. Что, однако, никак не вредит героической репутации.

«Хітры ход для чалавека ў нягеглым пухавіку» – пишет про недавнюю актуализацию ЗС злой и популярный блогер Стась Карпов. И на него тут же набрасываются. Причем вовсе не с законным вопросом: почему кому-то до сих интересен пуховик этого человека?

Что характерно, среди апологетов Зянона Станиславовича уже не только седовласые ветераны движения, но и довольно много молодежи. Людей, которые знают его только в одной ипостаси – именно мифологического героя. Что ж, напомним им о предыдущих.

Про хорошее (роль в становлении независимости) в этот раз не будем – обо всем уже и без того написано в книгах. Про стиль в одежде и человеческие качества – тоже. Фотография – отдельная тема, где ЗС воистину на высоте… Но давайте лучше про политику. Про те сложные, порой экзистенциальные коллизии, которые она порождает.

В своем амплуа

Первая серьезная дилемма возникла перед ЗС еще на заре его карьеры – почти сразу после того, как он стал лидером демократических сил. Уже к началу 90-ых было понятно, что образ интеллигентного и нарочито несоветского беларуса – это весьма романтично, но все же крайне далеко от народа. Не то, чтобы плохого, но… советского, прямо скажем. Выразитель его чаяний должен иметь заточку попроще.

Выходов из ситуации было два. Либо попытаться все же найти общий язык с теми, с кем лично тебе говорить совсем неприятно (при этом иногда даже переходя на русский), либо согласиться с ролью гуру и выразителя интересов ментально близкого себе меньшинства – и уступить дорогу другому лидеру, не столь романтичному.

Зянон поступил в своем амплуа. Он оставил все как есть. Ничего не стал в себе менять. И уж, тем более, уступать дорогу.

В 1994-ом, когда на горизонте замаячили первые (и, как позже выяснится, последние) президентские выборы, самые дальновидные демократы утверждали, что ставку надо делать не на примелькавшихся и надоевших жителей политолимпа, а на свежую кровь. В таком качестве видели Геннадия Карпенко, который уже успел себя зарекомендовать на должности мэра Молодечно.

Но в итоге вместо него в бюллетени попали всем известные фамилии, чей отрицательный рейтинг намного превышал положительный. Оба демкандидата совокупно набрали заслуженные 23%, а в роли «свежей крови» успешно выступил другой политик.

Что совсем не помешает ЗС спустя пару десятилетий заявлять, будто победа тогда была у него чуть ли не в кармане, и если бы не «крывавая гэбня»…

Явление, которого не было

Увы, есть слишком много поводов в этом усомниться. Сложно сказать, что в первую очередь повлияло на массовое восприятие БНФ – или пропаганда с ее обвинениями в национализме, или то, что они, в общем-то, были не всегда беспочвенны… Но факт есть факт: народ свой фронт боялся.

Помню, как на последних выборах в парламент, где еще можно было реально голосовать, в списках по минским округам были десятки кандидатов от самых разных партий. Во второй тур как правило выходили две – БНФ и коммунисты. Обе (и только они!) были узнаваемы и имели стабильный электорат в пределах 15-20%.

И что б вы думали? Во втором туре частяком побеждали коммунисты! «Глубинный народ» был готов голосовать за кого угодно, лишь бы не за БНФ. Ни один кандидат от фронта в парламент XIII созыва не попал. В том числе, и ЗС.

Какие-то выводы? Да ни в коем случае!

Но все же Зянон вскоре реализовал себя – как неоспоримый лидер уличной оппозиции. Первая волна протестов против Лукашенко, Менская вясна, и близко не была столь массовой, как последняя (или крайняя). Но даже 30-40 тысяч на тихих улицах Минска – это уже очень много. Первые стычки с ОМОНом, перевернутые машины…

Но тут случилось событие, которое вызвало оторопь даже у ярых сторонников Зянона – а уж сколько злорадства недоброжелателей! Вождь покинул поле битвы, опасаясь за свою жизнь.

Не стоит сейчас рассуждать о том, насколько эти опасения были оправданны. Хотя громкие исчезновения начнутся на три года позже, да и первые политические приговоры (как раз в 96-ом) суровостью не отличались.

В конце концов, опасаться за свою жизнь каждый имеет право. Зачем далеко ходить: я бы в такой ситуации уж точно бы сдрейфил.

Но есть одно «но». Я не лидер уличной оппозиции. И ни к чему никого никогда не призывал – кроме жены к экономии средств.

А если бы я вдруг стал лидером, но не рассчитал отвагу и самообладание? Тогда, наверное, лучше всего уступить это место другому – тому, кто посмелее и готов идти до конца. И честно уйти на пенсию.

Думаю, именно так я бы и поступил, окажись в тот момент на месте ЗС.  Но… читай выше.

Как назло, приближалась решающая битва: референдум ноября 96-ого. На кону было все дальнейшее политическое устройство Республики Беларусь. В роли оппозиции к одной из ветвей власти внезапно оказались не только многочисленные и непонятные народу демократы, но и почти весь истеблишмент, включая остальные две ветви.

Это была как раз та редкая ситуация, когда уличная активность могла существенно на что-нибудь повлиять. Вдохновить робкую депутатскую братию на принятие смелых решений (как это уже, кстати, было в 91-ом). Да и просто создавать эмоциональный фон.

Но для этого уличной оппозиции был необходим лидер. Переводчик-полиглот, волей случая оказавшийся у руля БНФ, на такую роль, при всем уважении, не тянул. Манифестации были невнятными и плохо организованными – даже несмотря на то, что силовики их тогда разгонять боялись. Минск утопал в осенней слякоти и депрессии.

В Минске ждали Зянона: с его-то харизмой он мог зажечь. Но Зянон в Минске не появился.

После конца

Ну а дальше начался (и до сих пор не закончился) сплошной постфактум: и для ЗС, и для всей беларусской политики. По сути, она прекратилась как явление. Но поскольку политики-то остались, им надо было чем-то себя занять. В этом плане Зянон не знал себе равных. Вспомним хотя бы его идею с параллельным гражданством БНР. Я бы тоже туда уехал, но детей надо было в садик водить. И кормить еще иногда.

Ну и да, были попытки этот статус кво изменить. Самые разные попытки.

Помню, одним мартовским утром 2006-го обнаружил я в почтовом ящике две листовки. Одна призывала голосовать за единого кандидата от оппозиции и готовиться отстаивать свой выбор на площади, а вторая – украсть бюллетень, дописать туда отсутствующую в нем фамилию и никуда не ходить.

Две очень простые загадки: 1) автором какого воззвания был ЗС? 2) какие идиоматические выражения употребил мой сосед-работяга, получив сразу две противоречащих друг другу инструкции?

Грызней среди оппозиции было сложно кого-то удивить: ее приступы случались регулярно, переходя затем в бесконечные переговоры о единстве. Но даже на этом пестром фоне Зянон все же выглядел особняком. Он никогда и не пытался с кем-либо договориться, демонстрируя неизменный и простой подход: все, кто не с нами (вернее, со мной) – крывавая гэбня. Даже если это старые комрады из БНФ.

В роли мифа

Впрочем, вскоре ЗС от активных попыток интервенции в беларусскую реальность отказался. Во-первых, все они (даже более рациональные и организованные, чем у ЗС) были заведомо обречены на провал. А во-вторых… Он окончательно конституировался в качестве мифологического героя. Того самого, из рэп-былины – которую он, кстати, закономерно не оценил и назвал очередной провокацией гэбни.

Ясный пень, что былинному герою не стоит сунуться в эту нашу профанную реальность. И действительно – гордая политика дистанцирования приносила свои плоды. Особенно на безрыбье.

В общем, в этой эволюции не было ничего плохого. Есть ведь в политике и фигуры чисто представительского плана – как монархи в донельзя республиканских государствах. Их все уважают, и никто даже не спрашивает, за что.

Только одна беда… Как известно, для того, чтобы быть отцом демократии, достаточно только надувать щеки.  Толкать речи при этом необязательно. Или даже вредно: вдруг сморозишь какую-то глупость?

ЗС этим правилом почему-то не руководствуется. Речи он толкает исправно. Цитировать их можно долго и со смаком. Думаю, у Зянона тут есть только один серьезный конкурент.

Если бы это был обычный конспирологический бред, большой беды в этом я бы не нашел. В конце концов, экстравагантный австрийский художник  Герман Нитч вряд ли обиделся, когда его назвали участником мирового сатанистского заговора. Ён і на мове не разумеў.

Беда в том, что в речах ЗС постоянно упоминаются куда близкие нам персоналии. Те, кто пытается что-то изменить, пусть пока и не очень успешно. Но идет до конца – и реально за это страдает.

Слышать о том, что Виктор Бабарико, который зарекомендовал себя грандиозными проектами во имя беларусской культуры, а затем променял свой уютный особняк на шконку – это чей-то агент, для меня дико. Не могу представить в роли сексота и успешную в Германии флейтистку Марию Колесникову.

 Даже тот, как многие думают, гопник (а на самом деле, вполне себе “креакл”), который все это начал, зачем-то озаботившись отстуствием бани в деревне Прудок, мне видится просто шчырым беларусам. И ничего страшного, если сочетание звуков КХП вызывало у него ассоциации лишь с микстурой от кашля.

…Что ни говори, быть бесплотным героем мифологических сказаний, который никак не сопряжен с нашими банями, – это куда как удобнее.