ДОМИК В СЕЛЬСКОЙ МЕСТНОСТИ. НЕДОРОГО…

Сколько вам нужно денег для приличной жизни? У литературного Шуры Балаганова после секундного размышления ответ был готов — 6 тысяч 400 рублей. Чтобы представить эту сумму, надо перевести советские червонцы в наши рубли. Сделать это невозможно. Две разные страны, две разные финансовые системы, наконец, два разных правителя, один давно попал в мировую историю, второй пока пытается. А люди все те же. Строительство какого-нибудь социализма их не интересует. Им интересно построить свою семью и дом для нее. Для этого требуется все больше и больше денежек. Их легко понять: начиная с 1917 года, им отказывали во всем, а они — себе. Люди даже забыли, в чем им отказывали. Сейчас вспомнили. Да все зря. Денег-то все равно не хватает…

Распространенное мнение о европейской жизни у наших людей довольно примитивное — жизнь там кажется почти сказочной. А мне вспоминается дневник одного российского фермера, побывавшего на стажировке у своих голландских коллег — его опубликовал популярный журнал. Стажеру врезался в память, даже потряс воскресный чай в семье фермера.

Собралась вся семья голландца, был русский фермер. Был также чай и по две штуки печенья на брата. Были еще разговоры, много разговоров. И все. Стажер виду не подал, но представил, что было бы при подобном «чаепитии» в России, и захохотал. Голландцам сказал, что вспомнил анекдот.

В семье считали все расходы, даже на скрепки для бумаги. Потому что хозяин выплачивал кредит, взятый на строительство коровника. Лишних денег у них не было, жена и дети работали в ближнем городке. Кроме, конечно, работы на ферме. В общем, все было рассчитано и подсчитано. Поэтому, уважаемые, по два печенья к чаю. И все…

* * *

Всегда интересно сравнивать, как у них и как у нас. Мне на днях в этом помог мой «нештатный корреспондент» Славик. Его у нас тут все знают. И он всех знает. Почти каждое утро он ненавязчиво, вежливо «бомбит» посетителей магазина на предмет сбора денег на очередную бутылку. Пару раз и я подвергся «бомбежке» — разговорились. В обмен на денежную мелочь Славик делился разнообразной информацией.

Но где-то три месяца Славика не было видно. Подумал, что помер. Да нет, опять занял свой пост, «бомбит». А где же был? У мамы в Столбцовском районе. Маме 84 года, и она попала в больницу с сердечным приступом, а сын был вызван из столицы присматривать за домом. О матери Славик сказал спокойно, мол, жизнь такая, она всегда кончается одним и тем же. Поездка на родину поразила его другим…

Название деревни поминать не стоит, таких большинство. Деревня большая, больше 300 дворов, имеется колхоз, ферма и так далее. Но из этих 300 дворов почти половина стоят пустые! То есть хозяева родили и вырастили детей, выучили, женили, дождались внуков, а потом естественным образом закончили хлопотный земной путь, отошли в мир иной. Завещав детям дом и участок земли. В деревне Славика средняя площадь приусадебных участков 1—1,5 гектара. И эта земля так и лежит, почти никто ее не обрабатывает. Некому…

В основном дети живут в городах, ближних и дальних. В городах есть работа, за которую платят больше и регулярно, там есть бытовые удобства и ходит общественный транспорт. Обыкновенное дело, человек ищет, где лучше, его уже не переделаешь. Вот и покойные родители призывали детей: уезжайте отсюда, тут жизни нет и не будет. Теперь, по словам моего информанта, жизни в деревне точно нет.

Не хотят деревенские (!) люди работать на земле. Похоже на абсурд, но личный опыт подтверждает — это не абсурд, это уже давно наша новая реальность. О каком абсурде говорить, это всего лишь повторение пути, по которому уже прошел так называемый цивилизованный мир (пишу с иронией потому, что и этот путь к светлому будущему тоже не привел). Везде люди уходили в города. Становились винтиками в огромной и сложной машине производства и продажи товаров, но — только винтиками. Так что ничего нового у нас не происходит. Новое — хорошо забытое старое, не так ли?

Одни проблемы рождают другие. Родительский дом продать очень трудно, почти невозможно. Если кто и пожелает купить, то больше 500 долларов вы с него не слупите. Спрос полностью отсутствует: до большого города далеко. Нет, в случае если вам захотелось на пенсии порезвиться на земле — ради Бога. А реально работать сюда никто не поедет. Что тут делать? Колхоз почти лежачий, платят мало. Дали кредит, вот и праздник. Не дали — пьем самогон. Даже земля особо никого не интересует. Она на глазах становится скорее виртуальным, чем реальным понятием…

В общем, Славик честно заработал пятерку, ему как раз столько и не хватало. Пусть выпьет за упокой своей малой родины. Сегодня в нее жизнь вдохнуть уже некому…

* * *

Да что далеко ходить? Можно и поближе, на свою малую родину. На моей улице из всех сверстников остался только один. Потому что у нас проходит железная дорога, а он железнодорожник с высшим образованием. Все остальные разъехались. А старики-родители остались. Постепенно они вымерли. Остались дома, которые дети пытаются продать.

Вроде бы место соблазнительное, из нашего поселка можно доехать без пересадки до Адлера — если на юг, или до Калининграда, Таллинна, Риги и Питера — если на север. Не говоря о Гомеле, до которого минут пятьдесят езды на дизель-поезде. И все равно половина домов на улице стоят пустые и непроданные. Народ бы и рад купить, но где в поселке найти работу? Нет ее. С десяток предприятий, так сказать, районного масштаба давно стоят мертвые. И ничего за двадцать лет не изменилось. Стало только хуже. Выхода осталось всего два: или быстро-быстро спиться, или уехать. Куда — это уже не важно…

* * *

Все были свидетелями резкого упадка сельской жизни в начале 90-х. Мне повезло (или не повезло?) увидеть процесс омертвения более чем предметно.

Был потенциальный фермер Алесь, родом с юга Минской области, тогда таких много было. Познакомились мы оригинально. Украшенный плакатом с требованием дать ему землю, облитый бензином, с зажигалкой в руке, Алесь устроил тогда флэш-моб возле Верховного Совета, рядом с памятником первому врагу кулаков-фермеров Ульянову-Ленину. Специально не придумаешь. Чтобы успеть поговорить перед жертвоприношением, я там и оказался. Уже позднее, когда Алесь стал крупным местным землевладельцем, ходил с пачкой денег в кармане, я его спросил:

— Ты что, и правда себя поджег бы?

— Ты что?! Я ж не псих. А как по-другому тогда можно было их пронять?

Логично. Перед получением земли было колхозное собрание, где Алеся прямо назвали «врагом советской власти». Хотя к тому времени та власть де-юре сгинула. Зато де-факто до сих пор владеет многими умами.

Потому мелкий сельский собственник сегодня есть никто. Что-то выращивает, что-то продает, тем и живет. Поверил в Бога, крестился и крестик носит. Все его грандиозные планы рухнули в середине 90-х, когда в белорусской деревне стали активно восстанавливать социализм. Хотя никто толком не знал, что это такое. Социализм так и не восстановили, капитализм не построили, оказались на шатком мостике посредине бурной полноводной реки.

Куда дальше ехать, вперед или назад? А где перед, где зад? Или камнем на дно реки? Мост-то почти сгнил…

* * *

Любопытное объявление бегущей строкой: «Евроопт» набирает иногородних для работы кассирами-продавцами. Ничего необычного, но указано, что жители Узды, Столбцов и Дзержинска также приглашаются. Бесплатно их везут на работу, полный соцпакет, высокая зарплата и прочая лапша на уши.

Да и не одна эта торговая сеть такая умная, и не только в торговлю берут всех подряд, но желательно смазливых и молодых. Город, словно мощный насос, высасывает жалкие остатки того, что наиболее ценного осталось в деревне. Людей. Ну или проще — рабсилу. Тоже, кстати, мировая тенденция…

В моей семье теперь нет проблем с картошкой. Кончается — звоним знакомому фермеру Николаю, в назначенный день и час он привозит. Он неофициальный фермер, скорее, «партизан». Если еще проще, то оборотливый хозяин, который работает в предложенных обстоятельствах, не кричит, не жалуется, флэш-мобов не устраивает. Просто делает свое дело так, как выгодно ему и его заказчикам. То есть нам. Картошка у него просто чудо, на три сетки ни одной гнилой не найдете, а сорт называется «фальварак».

— Да числюсь в одном месте, — делится молодой мужик. — Для стажа, на всякий случай… Вы ж сами знаете, что у нас за дурдом… Вот, значит, сажаем картошку да продаем. Не жалуются, берут по пять сеток. Вы сегодня у меня третьи будете. Ну, если что — звоните.

У Николая в запасе еще четверо заказчиков. Это ведь мегаполис, а Слуцкий район, вот он, рядом. Огромный рынок сбыта, цена приемлемая, 3,5 тыс. за кило. Весной на рынке цена подскочит, думаю, до 6—7 тысяч.

Нет, не поедет Николай в город на ПМЖ. Нечего ему там делать. Николаю и дома хорошо. У него дома — Дело, а он ему единственный хозяин. Что еще можно себе желать? Испытываю зависть, белую-белую… Ну а какое дело может быть, допустим, у 18-летнего паренька, без профессии, без никого и без ничего? Это — готовый рекрут в армию городских торгово-промышленных бойцов. Со всеми вытекающими отсюда подробностями: где жить, на что жить, как жить…