ЕСЛИ ЧЕЛОВЕК ХОЧЕТ ЕСТЬ, ОН НЕ КУПИТ СОНЕТЫ ШЕКСПИРА…

У нас принято все подряд сравнивать обязательно с Европой. Она для нас образец, предмет обожания и абсолютный критерий. Скажем, постоянно сравниваются уровни доходов. Одна газета не так давно пришла к выводу, что у нас бедного населения почти столько же, как в среднем по Европе. Немного… При этом ничего не говорилось о самих доходах. Я согласен, в процентном отношении количество бедных и малообеспеченных примерно сходное. Одна неувязочка выходит: тамошние бедные в месяц имеют доходы на порядок больше, чем наши бедные. А так ничего, в целом нормально. Жить можно…

Иду мимо бассейна, который у нас во дворе. Бассейн как бассейн, покупай абонемент и ходи. Еще года три назад абонемент купить было трудно. Почти невозможно. У входа постоянно, с утра до позднего вечера стояла шеренга. Вечерами из наших окон видны окна бассейна. В электрическом свете красиво плескалась-переливалась изумрудная вода. Полный парадиз.

Потом иномарки куда-то пропали. Сначала думал, что барьеры мешают возле школ, их тут сразу две. Понаблюдал немного: да нет, машины стоят у барьера, как и стояли. Но гораздо меньше. Это ли есть показатель теперешнего уровня жизни? Не знаю, это вы сами как-нибудь решайте. А я тут мимо проходил.

Возле сугроба трудится дворник, отсекая все лишнее. Правда, микеланджеловского Давида у него не получается. Да он себе такой цели и не ставит. У него другая проблема. Обращается к проходящему мужику, то есть ко мне:

— Вот скажи, дорогой, — дворник машет рукой на сугроб, — зачем это надо?

Слегка поразмыслив над видом вертикально ровной стены сугроба, говорю:

— Ну, наверное, чтобы красиво было… Видно, ваш начальник красоту любит…

Старику хочется поговорить, излить свою печаль незнакомцу.

— Ладно. Красота. Понимаю. А красиво мне заплатили за прошлый месяц? Миллион 617 тысяч! Это вот как? Красиво?

— Не очень, — говорю, — красиво. Но вы, похоже, пенсионер, так? Ну, вот, пенсия и приработок неплохой. Так в чем проблема?

— Елки-палки! Разве ж в этом дело? Снег выпал, я прихожу и аккуратно убираю, так? Люди приходят, приезжают — нате вам, красиво, чисто. Я всю жизнь на «холодильнике» проработал, сложные системы монтировал, это при Калугине еще… Получал дай Бог. Пенсия хорошая.

— Калугина лично знали или как?

— Да знал. Он таких, как я, уважал… И чего он в политику полез? Его и тормознули… А что, может, президентом был бы не хуже … А мы, старые, его помним и уважаем! Вот тебе и политика, елки-палки…

Да. Вот тебе и политика. Все давно прошло, забыто, закрыто. А вот, поди ж ты, помнят Калугина. И я его помню. В конце 90-х брал у него интервью, сидел в его кабинете, старательно записывал. Впечатление осталось несколько неопределенное, во всяком случае, не политик. Косить направо и налево своих конкурентов вряд ли бы стал. Значит, не политик.

* * *

Люблю гулять по своему микрорайону. Промпредприятий у нас нет вообще. Рассматривать здесь можно только синеющие дали да редкие сохранившиеся перелески. Если подобраться поближе к МКАД. Ну и еще народ в его истинных, а не придуманных проявлениях.

Иду, дышу морозным воздухом, получаю позитивные эмоции. Прямо навстречу мне движется готовый микросюжет в виде благообразной седой бабушки и ведомого ею малолетнего внука. Они идут и громко беседуют. Как я понял, бабушка по ходу дела воспитывает внука в смысле нравственных добродетелей. Вероятнее всего, бабушка — интеллигент в третьем поколении. Лучезарно улыбаясь, она добрым ангельским голосом внушает внуку:

— Коленька, надо всегда говорить правду! Только правду! Особенно папе и маме!

Насчет папы и мамы категоричным быть не хочу. Относительно остальных граждан не уверен — обычно ничего хорошего любителю правды это не приносит. Одни проблемы. Наверное, поэтому я и стал журналистом. Правду, да и то в несколько урезанном виде, ты пишешь для других, граждане наши по-прежнему ленивы и нелюбопытны.

Мальчик отвечал бабушке неожиданным басом:

— Сто? Плавду? А длугим?

Браво. Способный ребенок, у него большое будущее в этой стране. В таком юном возрасте он уже понимает, что папе и маме врать невыгодно. Зато «длугим» можно. Думаю, я встретился с будущим президентом. Или кандидатом… Такой маленький политик.

А вот идет уже дедушка, тоже с внуком. Дедушка рассказывает, что будет, когда они поедут в деревню. Делает это красочно:

— Ну, Славик, б.., там курей надо доить, быков щупать… Ах, б.., что-то я не то… Это, обожди, наоборот, быков доить! А курей щупать! Не, стой, Славик, опять х… какая-то пошла…

Интересно, что все же вырастет из этого безвестного Славика? А что, может и президент. По крайней мере, Славик уже стоит у истоков народных чаяний. В смысле, «быков доить»…

* * *

В своих блужданиях по микрорайону захожу в разные общественные заведения. Ошибаетесь, не в сортир, их вообще у нас нет. В магазины захожу, всякие бытовые предприятия. Скажем, мастерская по ремонту обуви. Что ж очередь такая длинная и злая? Со мной одиннадцать человек. Стоял полчаса.

Передо мной был пожилой статный мужчина. Назвать его дедушкой язык бы не повернулся. Сед, сух, красив, импозантен, со вкусом и недешево одет. Подойдя к приемщице, он начинает о чем-то с ней шептаться. Шепот у него получается почему-то густым баритоном. Мне не приходится напрягаться, чтобы услышать все подробности конфиданса.

Мужчина доверительно объясняет, что, мол, у него порвались домашние тапочки, и что не одолжит ли приемщица прочную суровую нитку, чтобы, значит, тапочки он дома зашил самолично.

— Так в чем дело? — громко спрашивает приемщица. — Несите к нам, зашьем. Или выбросьте, купите новые.

Мужчина как-то боязливо оглядывается на меня, отвечает осторожно:

— Так вы, знаете, дороговато берете. Самому зашить подешевле, вы уж извините. Дорого все стало, очень дорого…

Приемщица молчит, не улыбается, она и не то видала. Приносит суровую нитку. И мужчина прочувствованно ей говорит:

— Спасибо вам, дорогая вы моя! Всего вам хорошего!

Вот так. В душе у меня все отчего-то переворачивается. Вид чужого унижения непереносим…

* * *

Во время торгового бума у нас даже книжные магазины открывались. Был такой казус. На месте возможного владельца так и виделся человек из прежнего, как выражался Паниковский, времени. Человек с претензией на интеллект, неизбежно с высшим гуманитарным образованием, неминуемо воспитанный на «великой русской литературе», слывший книгочеем и на том основании решивший внедрять разумное, доброе, вечное посредством открытия книжных магазинов. А скорее всего, не так. Скорее всего, какая-то российская торговая сеть внедрилась на наши торговые площади. И открыла магазин «Буква» в нашем микрорайоне.

Пишу название магазина лишь потому, что его уже нет. Здание — очень привлекательный новострой — осталось на месте. А самого книжного магазина «Буква» уже нет. Исчезла буква, исчез алфавит? Понимаю владельца: это вам не колбасой торговать, которую всякий купит. Книгу купит не тот, кто просто умеет читать, а тот, который привык читать между строк. Таких всегда мало. Будет еще меньше.

Обычный в таких случаях вопрос: кто виноват и что делать? Да никто не виноват, кроме нас самих и времени, в котором мы выросли. Время было скудное на хлеб, ничего, кроме пищи духовной, нам не оставалось. Потому мы и были самым читающим народом в мире. Ну а когда шлюзы открылись, мы стали потреблять то, что в основном потреблял весь остальной мир.

А что делать? Да тоже ничего не надо. Одно только — ждать. Некоторые уже наелись. Их опять потянуло на духовное. Постепенно все наполнят желудки и сделают шаг назад. То есть вперед.

Поэтому опускаемся на нашу привычную «дрыгву»: в бывшем книжном магазине открылся магазин «Цветы». В этом видится определенный юмор, черный, разумеется. Книжный магазин похоронили, а на могилу положили цветы.

Что интересно, захват «Буквы» проходил по военному сценарию. Вначале был захвачен плацдарм, дальше с него началось наступление буйной флоры. В течение нескольких месяцев происходил «блицкриг», который закончился полной победой и капитуляцией духовного мира перед материальным. И я тут не вижу ничего странного, а сплошь закономерное. Почему?

Потому что в двух шагах находится универсам, куда люди ходят за хлебом и колбасой. Или вы думаете, что человек, идущий за этими продуктами, сначала свернет в «Букву» и обязательно купит томик Мандельштама, или Бродского, или сборник японских хокку? Если человек хочет жрать, он не купит сонеты Шекспира. Тут даже доказывать ничего не надо. Другого вывода я, при всем желании, сделать не могу. Да и вы, читатель, тоже…

Чтобы прилично завершить, воспользуюсь помощью признанного мэтра Игоря Губермана:

Я в молодости книгам посвящал
Интимные досуги жизни личной
И часто с упоеньем посещал
Одной библиотеки дом публичный.

Как всегда, у Губермана все разом: и гротеск, и шутка, и суровая правда жизни. А в целом — цельная картина обычного человеческого бытия. И грешного, и святого, и смешного, и печального. В общем, как говорят китайцы, не дай вам Бог жить во времена перемен.

Фото: Белорусская военная газета «Во славу Родины»