«ЗАТО У СТАТКЕВИЧА — УГОЛОВЩИНА. ПОТОМУ ЧТО ХОТЕЛ ДОБИТЬСЯ СПРАВЕДЛИВОГО ПОДСЧЕТА ГОЛОСОВ. У БЕЛЯЦКОГО — УГОЛОВЩИНА»

А вот белорусский лидер упорно твердит свое: «Еще раз говорю: мы за политику никого не судим, у нас нет политических статей. Уголовщина самая прямая. Как выйти из этого положения, я уже сказал. Отхода здесь никакого не будет. Кто хотел быть на свободе, он сегодня на свободе, кто хочет быть в тюрьме и выйти потом героем, ну, Господь с вами, сидите там, нет тоже никаких проблем. Государство выдержит этих двух-трех человек, которые хотят быть героями через тюрьму, но никак не могут понять, что те времена уже давно ушли».

С точки зрения юридической теории заявление абсурдно. Это точно так же, как, пережевывая отбивную, заявить, что мяса в пищу не употребляешь. Ведь все заключенные в мире осуждены не по статьям из учебников политологии, а по статьям из Уголовного кодекса. Тот же Курманбек Бакиев, которого Александр Лукашенко приютил в Беларуси, осужден киргизским судом к 24 годам лишения свободы именно по уголовному делу. Но почему-то про него Лукашенко не говорит: «Уголовщина в чистом виде». Наоборот, только о политике в деле Бакиевых и твердит.

Зато у Статкевича — уголовщина. Потому что хотел добиться справедливого подсчета голосов. У Беляцкого — уголовщина. Потому что принимал на зарубежные счета деньги для правозащитников и на оказание помощи семьям тех, кто оказался за решеткой, так как иметь в Беларуси соответствующую организацию с банковским счетом и уплатой налогов ему запретили. Дмитрий Дашкевич вообще рецидивист. Потому что на акциях протеста всегда был в первых рядах…

Впрочем, даже несерьезно обсуждать вещи, которые очевидны для всех. Египет, Судан, Афганистан и многие другие, даже не самые развитые и демократичные страны, все-таки признают, что наличие политзаключенных не обеспечивает мира и согласия обществу, не добавляет легитимности власти, не приносит пользы стране. Да, мысль об оппонентах, которые в тюрьмах, вероятно, приятно раздражает какие-то рецепторы самолюбия и мести отдельно взятых руководителей, но народу и государству все это приносит вред и только вред. Это аксиома науки политического управления.

И если брать конкретно Беларусь, то, имея в тюрьмах политзаключенных (неважно даже, хорошие они или плохие, герои или антигерои, справедливо осуждены или по надуманным обвинениям), мы что получили взамен? Белорусы стали больше любить власть, стали больше ее уважать, стали больше ей доверять? Так ведь нет.

Если говорить о внешней политике страны, то именно из-за политзаключенных мы ни о чем серьезном говорить с развитым миром просто не можем. Ни о чем! Ни о деньгах, ни о политике! Ни о кредитах, ни о новых технологиях, ни о международных транспортных коридорах, ни об отмене виз…

Именно из-за политзаключенных белорусское государство и его официальные представители в прямом смысле слова стали изгоями, нерукопожатными в приличном обществе. И можно сотни, тысячи, миллионы раз доказывать, что весь мир не прав, что мы живем по нашим собственным правилам и по нашим собственным законам, но если эти правила и законы неприемлемы, дики и вызывающи для нормальных людей, то с ними мириться никто не будет. Ведь если в вашем доме завелся сосед, который терроризирует и избивает жену и детей, утверждая, что так в его семье принято, то это не значит, что вы будете с этим соседом дружить, иметь общие дела, улыбаться и при встрече пожимать руку.

Лукашенко вновь бросил вызов Европе, пытающейся наладить с Беларусью диалог и вернуть нашу страну в рамки общеевропейских приличий. Долго белорусские переговорщики подавали знаки, что проблема политзаключенных скоро будет решена, но Лукашенко вновь заявил: «Не выпущу!» И вновь сослался на правила, установленные в «нашей белорусской семье»: нужна бумажка — прошение о помиловании.

Европа, конечно, это переживет. К немалому числу тех, кто давно пришел к выводу, что с представителями официального Минска вести какие бы то ни было переговоры бессмысленно, присоединится еще десяток-другой нынешних лоббистов белорусско-европейского диалога. И все будет так, как было. Потому что не мы нужны Европе, она без Беларуси обойдется. А вот обойдемся ли мы? Ведь именно там основные деньги, рынки, технологии, и именно там вершится большая политика, определяющая судьбы мира.

Но доводы разума на белорусскую власть не действуют. Лукашенко, похоже, искренне не осознает, что в этом мелочном торге за бумажки выглядит отнюдь не героем. Наоборот, выглядит точно так же, как все те, кто обещал идти до конца, но потом все-таки подписывал прошение-раскаяние; а затем врал, что ничего не писал; а после этого вновь выходил на арену непоколебимым и бесстрашным борцом…

Выпустить из тюрем политических оппонентов без всяких прошений, без всякого торга, руководствоваться только соображениями необходимости сохранить согласие в обществе, нормализовать отношения с соседями да и просто христианскими ценностями («Скоро Пасха — а Бог велел прощать даже своих врагов») — вот это был бы поступок.

Но, обладая всей полнотой власти, вымаливать, выдавливать, выбивать из кого бы то ни было прошение о помиловании — это как, приставив нож к горлу, просить у женщины признания в любви. Это низко и мерзко.

Помимо всего прочего, в этих двух моделях поведения кроется разница между государственным деятелем и просто политиком. Просто политику власть нужна для того, чтобы тешить самые разные стороны своего характера, рецепторы тщеславия и честолюбия. И Александр Лукашенко, получив власть, ублажает струны собственной души настоящими симфониями. Разворачивает страну то вправо, то влево, то на Восток, то на Запад, потому что никто не может ему это запретить. В этом смысле как политик он очень успешен, добился не просто власти, а неограниченной власти.

Но вот как государственный деятель Лукашенко, я считаю, все-таки не состоялся. Потому что государственный деятель, получив власть, обязательно умеет разделять личное и общественное, понимать, что будет лучше лично для него, а какое решение будет лучше для страны. И никогда не путает эти понятия.

Светлана КАЛИНКИНА, «Народная воля»