«НЕУЖЕЛИ ЕДИНСТВЕННОЕ МЕСТО, ГДЕ ВЫ МОЖЕТЕ БЫТЬ СОЛИДАРНЫ, — ЭТО ТЮРЬМА?»

Даже не представляя, кто и что предлагает, я четко понимал, что не пройдет и пары часов, как другая часть оппозиции начнет эту инициативу позорить и хулить.

Так и произошло. Я сейчас ни в коем случае не хочу обсуждать суть предложения Милинкевича-Некляева-Янукевича. Во-первых, я выбрал другую тему, а во-вторых, на мой взгляд, это не имеет никакого значения. Пусть бы «тройка» заявила о сборе подписей за возвращение бело-красно-белого флага, о намерении создать партизанский отряд, поклялась бы, что все члены трех организаций навсегда перейдут на белорусский язык, заявила бы о благотворительной помощи детским домам (короче, вставьте любое гипотетическое предложение, которое вам кажется самым позитивным, идеальным и нужным в настоящее время) — в любом случае другая часть оппозиции начнет эту инициативу позорить и хулить.

Отношения между различными силами и лидерами в оппозиции никогда не были слишком сладкими, но у меня складывается стойкое мнение, что такого уровня взаимного неприятия, как сейчас, не было никогда. А тем, кто считает, что это естественно и неизбежно, напомню одну недавнюю историю. Еще в 2010 году движение «За свободу» и кампания «Говори правду» смотрели друг на друга как Ленин на буржуазию или как Наталья Радина на Юрия Зиссера. Они обменивались насмешками и подколками в прессе, каждое заявление одной структуры вызывало противоположное заявление другой.

Я имел хорошие человеческие отношения с представителями обоих движений и в разговорах наедине пытался узнать, что они не поделили и за что так не терпят друг друга. Выслушивая многочисленные упреки и обвинения, я чувствовал себя в роли семейного психолога, который консультирует близкую к разводу пару. И что теперь? Мы видим стратегические отношения между двумя структурами, почти полное совпадение взглядов по главным вопросам. Можем, если хотим?

Некоторые сегодняшние упреки одних деятелей оппозиции в адрес своих коллег заставляют вспомнить анекдот о том, что «лучшие монахини — бывшие проститутки», а также известное изречение: «нельзя быть большим католиком, чем папа римский». Когда представители команды Андрея Санникова, справедливо отмечая, что выборов нет, критикуют тех, кто собирается в какой-то форме в них участвовать, то сразу хочется уточнить — с какого года выборов нет? Как мне скромно кажется, их нет по крайней мере с 1996 года. Однако команда Санникова максимально активно участвовала в избирательной кампании 2010 года. Почему вдруг сейчас участие в выборах автоматически и безоговорочно становится предательством? Только потому, что уважаемый господин Санников уже не собирается в них участвовать?

Не менее впечатляет заявление Дмитрия Бондаренко, согласно которому «сегодня активная политическая деятельность в Беларуси возможна только с согласия властей». Также хочется уточнить — с каких пор?

Подобные высказывания звучат, скажем мягко, слишком эгоцентрично. Мол, пока я был в Беларуси, можно было и в политике участвовать, и в выборах. А как я уехал — все, никого в Беларуси не осталось, одни предатели и агенты. Возможно, надо ценить политику в себе, а не только себя в политике?

Кстати, если сторонники полного неучастия апеллируют к судьбе политзаключенных, то следует напомнить, что именно самый бескомпромиссный из них — Николай Статкевич — выступает и всегда выступал за участие в выборах. Я с ужасом представляю, что будет, когда Николай выйдет — как быстро он из героя сопротивления превратится для некоторых в очередного «отбеливателя» и «легитимизатора».

Хватит. Пора прекратить эту войну всех против всех в оппозиции. Эта война вызывает уже отвращение (и «отвращение» — это самое мягкое слово, которое я могу здесь применить). Конечно, я не мечтатель (невозможно быть мечтателем, 20 лет наблюдая за белорусской политикой) и не собираюсь призывать к полному единству «плотными рядами». Максимум, чего стоит нам всем требовать сейчас от оппозиции, — это позитивный нейтралитет. Если вам не нравятся инициативы ваших коллег, то хотя бы не мешайте, не вредите друг другу. Соберитесь где-нибудь, где вас никто не увидит, и подпишите договор о ненападении.

Неужели единственное место, где вы можете быть солидарны, — это тюрьма?

Виталий ЦЫГАНКОВ, Радио Свобода