Материнский инстинкт или политика?

Можно понять Валентину Олиневич, маму Игоря Олиневича, анархиста, осужденного на несколько лет лишения свободы и испытывающего давление со стороны администрации, маму, которая видит виновником страданий Игоря начальника тюрьмы. Материнский инстинкт однозначен — нужно защитить любым образом сына, оградить его от обидчика, показать, что мать сильна и может найти управу на тех, кто оказывает давление на ее сына.

Такой же позиции придерживаются и другие матери и жены белорусских политзаключенных. Их страдания понятны, их моральная оценка данной ситуации не подвергается сомнению. Белорусская оппозиция как может поддерживает их, перед ними также распахнуты двери европейских посольств и брюссельских кабинетов.

Но достаточно ли моральных оценок из уст страдающих матерей и жен, чтобы на их основе формировать европейскую политику по отношению к Беларуси? Ведь именно голос мам и жен исчезнувших политиков и политзаключенных, начиная с 1998 года, оказался прежде всего услышанным в США и Европе. Там разделили их боль и пошли в определенной степени навстречу, не вводя экономические санкции против страны, ограничились «черными списками» невъездных чиновников, виновных в репрессиях. И вот уже в четвертый раз данный цикл событий повторяется: после выборов — репрессии, после репрессий — санкции в виде «черных списков», после санкций — минимальное европейское влияние, после минимального европейского влияния — консервация режима и все большая зависимость страны от России.

Чтобы разобраться с вопросом эффективности «черных списков», следует прислушаться не только к голосу Валентины Олиневич, но и посмотреть на то, что представляет из себя страна Беларусь. В политическом отношении — жесткий авторитарный режим, точечными мерами подавляющий оппонентов и повсеместным ростом зарплат подкупающий электорат. В экономическом отношении — малая открытая экономика, способная функционировать сегодня только в связи с внешним российским рынком. В геополитическом отношении — страна, соседствующая с Восточной Европой и Россией, причем последняя открыто заявляет об имперских амбициях, экономически поддерживает Беларусь, предоставляя дешевые энергоресурсы и необъятный рынок, но требует определенных уступок, несущих угрозу суверенитету страны. В ментальном отношении — народ, который настрадался в последней войне и который приемлет только понятные эволюционные изменения.

Чтобы в Беларуси стало больше демократии и европейских ценностей, одного «черного списка» недостаточно. Взять, например, внесение в список директора предприятия, уволившего рабочего за членство в независимом профсоюзе. Директор как увольнял, так и будет увольнять. Он сам подневольный человек, назначенный для управления государственным предприятием. Сверху дали приказ на увольнение члена независимого профсоюза, и директор этот приказ выполнил. Но после внесения в «список» у него самого может произойти коррекция в подборе хозяйственных партнеров. Шансы подписания контракта с европейской фирмой снизятся, зато увеличится притягательность других, скорее всего, восточных партнеров. В результате ориентация на российскую экономику возрастет.

Другой пример, связанный с университетской средой. Способствует ли «черный список» независимости университетов и их интеграции в европейскую систему, в Болонский процесс? Ректор университета, исключивший студента за участие в массовой оппозиционной акции и попавший за это в пресловутый список, перестанет ли исключать студентов, будет ли подключаться к европейским программам? Ректор — такой же подневольный человек, как и руководитель госпредприятия, он назначенное лицо, он даже не избирается, как в советские времена, ученым советом учреждения. Но ректор, попав в список «невъездных», не поедет в Европу, в западные университеты, где с ним готовы подписать соглашение о сотрудничестве, в котором могли бы участвовать сотни сотрудников и тысячи студентов. Модернизация и европеизация университета будут заторможены. Образование останется местечковым, кадры ограниченными, с прежним советским менталитетом.

Третий пример, связанный с судьями, выносившими несправедливые обвинительные приговоры в отношении участников массовых оппозиционных акций и попавшими в «черные списки». Будут ли такие судьи опасаться вновь выносить подобные приговоры при таких ситуациях? Скорее всего, нет. Они будут вынуждены выносить политически мотивированные приговоры, поскольку на судейскую должность не избираются, а назначаются президентом страны, получая за свою работу немалое вознаграждение. Более того, судья, оказавшийся в «списке», может получить дополнительную мотивацию для того, чтобы добавить пару суток для оппозиционера, который лоббирует подобные санкции. В судейской системе ничего к лучшему не поменяется, ситуация не просто законсервируется, она ухудшится.

Не претендуя на формулировку более эффективной европейской политики в отношении Беларуси, сошлюсь лишь на собственный опыт доцента Белгосуниверситета, в котором проработала почти двадцать лет. Была советским преподавателем политэкономии, не видела логики в теории социализма, но находила отдушину в «Капитале» Маркса. Знала, что за жесткое расхождение с «линией» партии некоторые преподаватели социальных дисциплин подвергались остракизму и теряли рабочие места. Для них в те времена это был конец. Но как-то быстро данная жесткая структура в начале 90-х развалилась, и в университетских коридорах повеяло свободой и творчеством. Важнейшим внутренним мотивом стали западные стажировки преподавателей университета. Оттуда они приезжали совсем другими людьми, наполненными новыми теориями и новым практическим опытом. Увидев там европейские демократии, современный рынок и недефицитное потребление, они захотели сделать то же самое и у себя дома. Их новые взгляды стали распространяться среди коллег, студентов, государственных чиновников, небезразличных граждан.

Носители новых идей увлекали за собой остальных. Ни спецслужбы, ни руководство ничего не могли поделать против нового веяния. Поездки в западные университеты ректоров, завкафедрами, профессоров, доцентов, аспирантов стали основным катализатором перемен в университетской среде. Это то, что сегодня называется политикой «втягивания», приобщения кадров к ценностям европейской цивилизации. И что поможет наверняка и в наши непростые постсоветские времена с имперским влиянием олигархической России.

Людмила ГРЯЗНОВА, правозащитница

Читайте также:

Дипломатический тупик

Правозащитники: положение политзаключенных критическое

Наталья Пинчук: Никаких уступок режиму