Человек в оранжевой робе

Мне недавно позвонил знакомый из одной газеты. Зашел издалека: как, мол, жизнь, что нового… Потом прямо в лоб:

— Помнишь, ты дворником работал?

— Ну…

— Тут вот Маша из нашей газеты пишет по поводу дворников. Расскажи ей, помоги, — и отдал трубку Маше.

— Значит, вы работали дворником? — первым делом уточнила Маша. — На ваш взгляд, почему люди не идут в дворники? Что там за работа такая?

Тут я опешил и ошеломленно задумался: кто-то помнит о таком периоде в моей жизни… Наконец отвечаю:

— Маша, я все понимаю. Вообще-то, лучший способ что-то узнать — самому попробовать. Ладно, вам в дворники не надо. Например, вы матом ругаетесь, вино-водку пьете? Нет? Понимаю…

И я ей коротко изложил суть проблемы. Сказал, что по роду деятельности приходится иметь дело преимущественно с грязью, иногда — с людьми. Также описал лестницу в малосемейке, где я работал, и как она выглядит после большого праздника, и что там приходится убирать. И сколько там платят…

— Значит, не идут, потому что тяжело, грязно, а платят мало? Да?

Разговор на этом закончился. Прошлое, выходит, меня преследует. Тут же и задумался над проблемой, не так уж далеко она ушла. Это есть проблема актуальная. То тут, то там читаешь: не хватает тех, не хватает этих. То воспитателей в детском саду, то нянечек, то учителей, про рабочие специальности вообще молчу.

Собственно, проблема дворников у меня каждый день перед глазами. Сегодня один дворник, завтра другой. Наш дворник Леша стал бригадиром. Теперь его чаще видишь у других домов — своим телом он, буквально говоря, закрывает «амбразуру дзота». В соседних домах дворниками в основном трудятся плохие родители, которые не кормят детей, их у них забирают в детские дома и интернаты. Пап и мам силком заставляют отрабатывать их содержание. Может, это и правильно, но слишком по-солдатски: не умеешь — научим, не хочешь — заставим. По-большевистски… Стоит ли говорить, что рабский труд, труд из-под палки ни к чему не приводит?

Лучше я поговорю еще с одним непосредственным носителем лопаты и метлы, работником «Белремавтодора», обнаруженным мною на остановке.

Работник не спеша сгребал, иногда останавливался перекурить. А когда человек курит, ему хочется с кем угодно и о чем угодно покалякать. Тут и я.

— Да-а, — завожу свою песню, — снега пока маловато…

— Ну, — охотно подхватывает человек в оранжевой робе. — Это мне мастер позвонил, говорит, выйди. Я тебе в двойном размере заплачу. Ну, я и вышел.

— А что ж, нормально платят?

— Четыре с половиной лимона. А тут снег. Пять выходит. А, может, и больше.

— Народу у вас хватает?

— Полно. Вакансий мало. Что, хочешь?

— Да как сказать… А вы что, одну только остановку чистите?

«Оранжевый» показывает ладонь с четырьмя поднятыми пальцами. Пять, значит, вместе с этой. У него нога повреждена, сильно хромает. Разговорившись, добавляет:

— Эта, возле «Звезды», гостиницы, дворник работает знакомый. Миллион восемьсот в месяц.

— А вот вы, допустим, смогли бы прожить на такие деньги?

«Оранжевый» поворачивает голову ко мне, долго молча смотрит прямо в глаза. Взгляд говорит без слов: ты, блин, чего тут не понимаешь?

Я все быстро понимаю, отвожу взгляд и бегу к троллейбусу. Как они иногда вовремя приходят…

* * *

А все же, 4,5 млн рублей зарплаты — это много или мало уборщику остановок общественного транспорта? Не думаю, что он постоянно ходит в музеи, театры, книжные магазины, на встречи с деятелями искусства и науки. Скорее всего, так: приехав домой после смены, он, разумеется, идет в магазин, покупает там все самое дешевое, чтобы закусить. В винно-водочном берет одну-две бутылки «чернил» (1,5 доллара). И дома начинает очередной праздник. Что ему остается? Заплатить за квартиру, купить чего-то из вещей. Если живет один. С семьей — тут совсем другой расклад: может поддавать с женой либо с сожительницей, либо не поддавать, а строить дачу или просто вставлять новые окна и двери в квартире. Если Бог дачи не сподобил.

Я, правда, думаю, что дачи у него никогда не было и не будет. Она ему не нужна. Более-менее хватает на выпивку и закуску — он доволен. А помахать лопатой или метелкой — так это только разминка…

Вообще, он всем доволен. Он — пролетарий, в данный момент особо цепями он не опутан. Сбрасывать с себя почти и нечего. Жить можно…

* * *

Интересный эксперимент провели журналисты газеты «Вместе!». Если кто не знает, то это официальный орган Белорусского общества инвалидов, которых в Беларуси больше 500 тысяч. Идея эксперимента была оригинальная: посадить в инвалидное кресло пластмассовый манекен с магазинной витрины и просто повозить по городу, по тротуару, в общественном транспорте. Замечательная, должен сказать, идея получилась. Как бы сказать образно: нам возили по городу зеркало, а мы в него смотрелись.

Народ реагировал по-разному, но в целом терпимо. Издалека пластмассовый человек был похож на живого. На него обращали внимание, когда подходили ближе. Кто смеялся, кто ставил брови «домиком». Потом начали думать: кино снимают или прикольный снимок? Один прохожий даже пытался сунуть в карман манекену какие-то деньги. Сопровождающим пришлось отказаться. Манекены не умеют есть. Живые инвалиды — умеют, даже хотят есть, а манекен нет, не умеет.

Особенно насмешила сценка у банкомата.

Лысый, как Муссолини, манекен девушка подвезла к банкомату: типа, следующая очередь моя. Тут вышла полная трагикомедия: за манекеном в очередь встала неизвестная дама и больше пялилась на объектив фотографа, чем на манекен. Ну, сидит в коляске какой-то инвалид, ну и пускай сидит, мне деньги снять надо… Некоторые дети оглядывались, но смотрели скорее испуганно: что за черт из табакерки?

Одним словом, действо больше удивило девушек, которые и организовали это инвалид-шоу. В целом прохожие восприняли манекен вполне спокойно. Более умные — откровенно ржали, сердобольные пытались сунуть денег. Все как всегда. Это в Норвегии манекен в коляске носила бы на руках толпа. А у нас народ ленив и нелюбопытен — все осталось, как при Пушкине…

Сергей ШЕВЦОВ