«Не верьте режиму Лукашенко — он не изменился»

Руководитель правозащитного центра «Вясна», вице-президент Международной федерации прав человека Алесь Беляцкий 21 июня вышел на свободу в результате амнистии. Почти три года он провел в колонии. За эти годы правозащитник стал одним из самых известных политзаключенных мира.

На вокзале в Минске бывшего узника совести встречали супруга, коллеги, друзья, просто неравнодушные граждане — многие плакали, не веря, что Беляцкий на свободе.

Приехав домой, Алесь Беляцкий по телефону дал интервью главному редактору charter97.org Наталье Радиной.

— Алесь, поздравляем! Вся Беларусь, весь мир радуется вашему освобождению. Лукашенко только сегодня подписал закон об амнистии, и вот вы уже на свободе. Почему такая оперативность, ведь три года он отказывался выпускать вас из тюрьмы?

— Мне пока трудно осознать, почему это произошло. Психологически я еще нахожусь на зоне. Просто принимаю произошедшее как данность.

Утром меня вызвали с работы и отвели к начальнику колонии. Там уже сидел прокурор, который объявил, что я подпадаю под эту амнистию. Мне выдали на руки справку, в которой написано: «Освобожден по статье 6 Закона РБ «Об амнистии» на не отбытую часть срока».

Но с другой стороны, я же являюсь «злостным нарушителем». Фактически они могли меня не освобождать, никто эти нарушения с меня не снимал, поэтому освобождение было, конечно, полной неожиданностью.

До последней секунды, пока мне не сказали «ты свободен», я в это не верил. Еще позавчера приезжала адвокат и говорила, что пока не снимутся нарушения, вряд ли эта амнистия может меня коснуться.

Через час я стоял за забором колонии, меня посадили почему-то в «скорую помощь», отвезли на вокзал, дали билет на электричку и отправили в Минск. Уже из электрички я позвонил жене и сказал, что еду домой.

— Некоторые уже поспешили заявить, что, «освободив Беляцкого, Лукашенко повернулся в сторону Запада». Вы в это верите?

— Мне тяжело сейчас делать какие-то прогнозы, но, видимо, мое освобождение вызвано определенным давлением как в самой Беларуси, так и извне. У меня оставался еще 1 год и 7 месяцев срока и повторю, что формальных оснований освобождать меня не было.

Это не столько улучшение ситуации, сколько вынужденные уступки режима в результате давления внутреннего и внешнего.

— Всех белорусских политзаключенных освобождают под превентивный надзор. Назвать это свободой нельзя. На каких условиях вас освободили?

— Обо всех ограничениях мне должны сказать в ближайшее время. Превентивного надзора у меня не будет, потому что не было суда, который назначает такой надзор. У меня может быть профилактический надзор.

Я пойду в милицию, где скажут, сколько раз я должен там появляться и отмечаться. Это более легкая форма наблюдения за теми, кто отбыл наказание.

— Доходила информация, что администрация Бобруйской колонии оказывала на вас давление.

— Это отдельная история, в двух словах не расскажешь. Самое существенное — это, конечно, атмосфера в сегодняшней белорусской колонии. Это давление оказывается на всех заключенных, не только на политических.

Что касается меня, то была создана «зона нейтральности», которая была «заминирована». Всех, кто нарушал эту зону, кто пытался каким-то образом разговаривать со мной или идти на контакт, сразу переводили в другой отряд. И таких людей было достаточно много за эти три года — несколько десятков человек.

Проходило какое-то время и круг людей, которые жили рядом со мной, меняли. Плюс ко мне были представлены люди, которые наблюдали буквально за каждым моим шагом. Я шутил, что даже в туалет невозможно одному сходить — обязательно кто-то шел следом и наблюдал, что я там делаю.

За три года я эту ситуацию принял и очень многое уже пропускал мимо ушей, потому что всегда есть лучшие варианты или худшие варианты. Если ты имеешь определенный опыт заключения, то адаптируешься и тебя многое волнует гораздо меньше, чем людей менее опытных.

Безусловно, нарушения, которые на меня вешали, были надуманные. За все время их было более десяти, и все они не выдерживают никакой критики, потому что давались то за незастегнутую пуговицу, то еще за какую-то ерунду. Но все эти «нарушения» были основанием для того, чтобы не применить в отношении меня амнистию в позапрошлом году. Сразу перед той амнистией «влепили» три нарушения, и в итоге я не вышел на свободу.

Зона полного отчуждения была вокруг меня до самой последней минуты. Но здесь надо было просто знать, с кем ты имеешь дело и на что ты идешь, поэтому я переносил эти вещи спокойно.

— Вы попали под амнистию, потому что вас осудили по «экономической» статье. При каких условиях могут освободить других политзаключенных?

— Очень надеюсь, что только на мне список освобожденных не закончится, и те уступки, которые власти сейчас делают под давлением международной и белорусской общественности, продолжатся.

Для меня это (как было перед посадкой, как есть сейчас) является одной из главных целей — добиваться того, чтобы у нас в Беларуси не было политзаключенных.

— Чего, на ваш взгляд, добивались власти, обвиняя вас в финансовых «преступлениях»?

— Цель была однозначная. Во-первых, оказать сильное давление на неправительственные организации и правозащитное движение.

Учитывая, что я был председателем правозащитной организации, которая активно работала перед и во время президентских выборов, занималась наблюдением и помощью жертвам политических репрессий, моим арестом они хотели оказать сильное психологическое давление на все гражданское общество Беларуси. Мне видится это главной целью. Соответственно, у меня была задача держаться, чтобы эти издержки были минимизированы.

— Понимаю, трудно сказать в первые минуты на свободе, но изменилась ли Беларусь, на ваш взгляд, за эти три года?

— Я в курсе того, что происходит в нашей стране. Я выписывал все газеты (и официальные, и независимые), мне присылали распечатки из интернета. Безусловно, общая ситуация вялая, но как оно будет дальше — будет видно.

— Вас арестовали на основании выдачи европейскими странами ваших счетов, где находились средства для правозащитной деятельности. И Литва, и Польша принесли официальные извинения за эту чудовищную ошибку. У вас осталась обида?

— Нет. У меня не было обиды с самого начала. Просто на войне, как на войне. Бывает, что и своим попадает. Со мной произошла досадная ошибка. Я не вижу в этом какой-то определенной политики.

— Что бы вы сегодня сказали странам Запада, которые сотрудничают с режим Лукашенко?

— Я бы их призвал продолжать помогать демократическим силам Беларуси и особенно не верить обещаниям нашего режима.

Режим остается таким, каким он был. Все его уступки — тактические, они не являются стратегическими. Никаких стратегических решений об изменении и улучшении общей ситуации нет. Это все мелкая мышиная возня. Конечно, благодаря ей я сейчас сижу на свободе в кругу друзей, но по большому счету это ничего не меняет.

Наталья РАДИНА, charter97