Мария Пшеломец: «Свободные должны быть со свободными»

Мария из древнего, 500-летнего дворянского рода Еленских. Он со временем разделился на четыре ветви и был внесён в дворянские родословные книги пяти западных губерний Российской империи.

Любопытно, что в соседнем Слуцке недавно открылось предприятие, цель которого — возродить славу знаменитых слуцких поясов. Так вот, в Туче предки Марии собрали прекрасную коллекцию, жемчужиной которой были несколько десятков поясов… Ровно 100 лет назад — в первую мировую войну — под предлогом эвакуации российское командование вывезло все это культурно-историческое богатство в Петербург. И знает ли какой-нибудь нынешний петербуржский музейщик, что «их» фантастически ценные экспонаты — собственность рода Марии? А еще — слава мастеров Беларуси…

Моя собеседница днями ездила в Тучу — посмотреть, что стало с фамильной усадьбой, в каком состоянии здания, можно ли выкупить что-нибудь из уцелевшего?

— А зачем вам этот старинный дом?

— Все дело в памяти. У меня двое братьев, это крепкие профессионалы, у них очень много детей — мы бы хотели возродить жизнь в доме, где жили когда-то наши предки. Видите перстень на руке? Он пять раз побывал в Сибири — мужчин и женщин из нашего рода за участие в восстаниях, за их позицию ссылали раз за разом и Сибирь, и в Казахстан, расстреливали… Но память жива. Моя протетя Эмма Еленска сидела в тюрьме за школу для крестьянских детей, она написала первую в Беларуси фундаментальную этнографическую книгу о жизни полесской деревни Комаровичи…

Течет шляхетская кровь. Живут воспоминания мамы, бабушки о жизни в Туче… Я — первая в роду, кто родился уже в Польше…

— Что для вас шляхта, дворянство?

— Многие и сегодня, когда правды о прошлом стало куда больше, продолжают по коммунистической традиции считать, что это сословие было из разряда кровопийц. Эксплуататоры, понимаешь! Мол, подмяли под себя народ, обычные люди работали исключительно на них…

Но мне бабушка, обожавшая Тучу, постоянно твердила: «Мария, дворянство — вовсе не привилегия, а прежде всего обязанность. Ты отвечаешь не только за себя, что совершенно естественно — так поступают или должны поступать буквально все. Но шляхетство накладывает долг отвечать еще — и прежде всего — за свое окружение. Ты можешь, например, спорить с людьми, которые по своему статусу выше тебя или на твоем же уровне. Но с людьми, которые ниже, следует вести себя очень благородно, никогда не демонстрируя своей высоты. Одновременно не следует показывать, например, что ты защитница простых людей. Так нельзя поступать, Мария, даже если это правда.

Помни девочка: ты родилась не для того, чтобы тебе было хорошо. Куда важнее забота о людях, которые вокруг. Им должно быть хорошо с тобой. Получится так выстроить отношения — и тебе будет не хуже».

Конечно, это теория — на практике все куда сложнее. Но если твой принцип жизни таков, он реально помогает, о чем знаю по собственному опыту, я прожила его…

— Прекрасно сказано. Но давайте вернемся к проблематике древних родов белорусско-литовской шляхты…

— Боюсь, у белорусских шляхтичей проблем куда больше, нежели у литовских. У ваших соседей хоть что-то, но осталось из прошлого, уцелели целые куски, а то и пласты национальной памяти, которыми они очень гордятся…

Взять хотя бы достаточно хорошо всем известного господина Ландсбергиса: я подарила ему мемуары Гедройца, откуда следует, в частности, что его далекие родственники были знакомы с моим прапрадедом Еленским — за участие в восстании их вместе сослали на Кавказ… И они там, под пулями, беседовали на польском. Но Ландсбергисы, их друзья отлично знали также литовский, они сохранили его. И видите, кем стал для Литвы потомок повстанца? Это все не случайно. А вот у белорусов сложнее.

Почти все белорусское дворянство ополячилось. Между тем официальные документы до конца восемнадцатого века написаны на древнем белорусском языке. В нашей семье они сохранились… Самые старые датированы шестнадцатым столетием. Так что мои предки были белорусами. В костеле Святого Духа в Вильнюсе есть захоронения нашего рода — они были тогда униатами… Это точная отметка белорусской родословной.

Белорусская беда, повторюсь, в ополячивании элиты. Вспомните: Мицкевичи, Сапеги, Ваньковичи, Костюшко, Сырокомли — все они в эпоху Великого Княжества считали себя литовцами. Но у тех, кто был за ними с теми же фамилиями, национальная идентификация стала уже иной… Возможно, и поэтому в том числе сегодняшним белорусам так сложно найти свою связь с далекой историей…

Что я имею в виду? Вот простой пример.

Во всех книгах об архитектуре можно увидеть фото очень известного, прекрасного бароккового костела, который до 1970-х годов стоял в Глубоком, пока здание по-варварски не взорвали. Его до сих пор подают блестящим типичным образцом так называемого «кресового барокко» — абсолютно уникальная вещь, широко распространенная во времена ВКЛ по всей Литве и Беларуси. Так зачем взрывать шедевр? Почему о нем так мало знают сегодня? Почему явно недостаточно гордимся своим вкладом в мировую, европейскую архитектуру?

— Может, неизящно говоря, дело в отсутствии здорового национализма?

— Я вот чувствую себя сегодня немножко литовкой, немножко белоруской, но потребуйте четкого определения, отвечу — полька. Потому что и Литву, и Беларусь люблю не как литовка и белоруска, а именно как полька.

Понимаете, чтобы творить свою родину, надо полностью идентифицировать себя со страной и чувствовать себя ее частью, накрепко связанной с историей нации, страны, ее культурой…

Но так исторически сложилось, что элита, к которой принадлежали и мои предки, уехала из Беларуси. Не потому, что страстно хотелось лучшей доли — нет, попросту вынудили покинуть родину. Вот для этой элиты прошлое их родины было живым, осязаемым. Это была их история, с которой они ощущали живые связи.

А я — и это даже не следует объяснять — уже совсем другая…

— Сегодняшняя молодая интеллигенция, потенциальная белорусская элита, также предпочитает массово уезжать за границу. Как к этому относиться?

— Это тоже очень плохо… Как бы тут ни толковали, я убеждена: чтобы оставаться с родиной, быть ее живой частью, надо иметь очень сильные корни в этой земле, ощущать очень глубокую, уникальную привязанность к ней… А нет живого — ни они, ни их дети не вернутся в Беларусь: какие же тут патриотизм, национализм? Люди без мощной национальной корневой системы вдали от родины ассимилируются, пропадут как белорусы… Растворятся в поляках, чехах, немцах, американцах, русских…

Проблема Беларуси — недостаток национального самосознания.

— Периодически слышу: случись для Беларуси драматичный, тяжкий выбор между Польшей и Россией, лучше отдать предпочтение второму варианту. Мол, под русскими сохранить белорусское все же можно, но под польским костелом — не получится. Ваш взгляд?

— Сейчас Польше не нужна Беларусь как ее часть. Для польских элит, для меня и моих братьев, племянников вы важны как независимое государство. И, конечно, как братское государство.

Тут следует снова обратиться к истории.

У Пилсудского была мечта — создать федерацию стран из независимых Беларуси, Украины, Литвы и Польши. Что-то вроде возвращения к унии, но не до конца, ведь она была персонализированной, с единым королем. А тут исключительно федеральный принцип. Но к этому абсолютно не были готовы литовцы, польские национальные демократы…

Мне нравится та давняя мечта маршала — она стала и моей сегодняшней. И не только моей. В 1970-х, 80-х многие наши интеллектуалы считали: все вышеперечисленные страны в ближайшую эпоху не смогут говорить на равных по отдельности ни с теми же немцами, ни с русскими, для которых главное — по прежнему оставаться доминирующей силой в этой части Европы… А у прибалтов, поляков, у вас и украинцев, у венгров в подобных условиях одни и те же интересы. И объединись мы не как одна страна, а как некий союз, появилась бы достойная альтернативная сила. С ней бы считались и Германия, и Россия, и Европейский Союз.

Да, между нами есть, конечно, разница, но самые главные геополитические интересы нас объединяют, а не дробят.

И с точки зрения будущего Беларуси как суверенного демократического государства с прозрачной нормальной экономикой такой союз с Польшей гораздо выгоднее, чем объединение с Россией. Хотя не исключаю, что и она станет когда-то демократической страной. Но тогда перестанет быть империей…

Россия гораздо опаснее сейчас для Беларуси, чем Польша.

— Мы подъезжаем к вашей родине, через пару минут уже Туча: может, Мария, у вас есть еще одна какая-то символическая история, объединяющая прошлое с современностью, ВКЛ с Беларусью и Польшей, нас с вами?

— После смерти Пилсудского в Польше сделали очень много ошибок в отношении национальных меньшинств. Муж сестры моей бабушки рассказал вот такой эпизод.

В их полесской усадьбе Ополь выбирали войта. Кандидатов двое: один местный, полешук, крепкий хозяин, у которого было все, а другой — польский военный колонист, так себе личность, но для властей — свой! И во время подсчета голосов прозвенел телефон от воеводы моему дяде как самому влиятельному там человеку: пану Богуславу в деликатно-требовательной форме рекомендовалось обеспечить победу поляка над полешуком, «так нужно» — естественно, во имя высоких национальных интересов… Дядя ответил: «Могу обещать одно — голосование будет честным». Это он сказал так, чтобы слышали все опольчане.

Выиграл полешук. После поздравлений новый войт подошел к Богуславу и сказал то, что дядя мой запомнил на всю жизнь: «Благодарю пана за поддержку честных выборов. А вы помните, с каких слов начинается уния Городельская? Тогда в 1413-м году польская шляхта уравняла права и гербы наших дворян со своими»… Дядя был образованным шляхтичем и вспомнил: «…Этот документ подписывают свободные со свободными и равные с равными». Полешук одобрительно кивнул головой и спросил: «А почему тогда вы, поляки, не держите слова? Я не про вас, пан Богуслав, я о проблеме…» И что мог возразить дядя, шляхтич из древнего рода, этому «простолюдину»? Он лишь поразился образованности полешука… И справедливости сказанного. О чем и написал затем в своих мемуарах. И рассказал мне.

Помню и делаю выводы.

Они простые: свободные должны быть со свободными, равные — с равными…

Иначе — несвобода и неравенство.

Поэтому и говорю: за нашу и вашу свободу!

P.S. …Поместье в Туче сохранилось. В том смысле, что большинство зданий уцелело, пусть и в «добитом» виде. Но даже в таком оно производит сильное впечатление. Местные жители, как мне показалось, с интересом и одобрением отнеслись к идее Марии приобрести и отреставрировать дом своих предков. Возможно, потому, что увидели в ней родную душу. Те же, кто постарше, с теплотой вспоминали предков Марии. Похоже, люди поняли: это шанс возродить жизнь в начинающей угасать деревне…

В конце концов — начали ведь по соседству возрождать слуцкие пояса? Может, это знак?

Удачи, Мария!

Александр УЛИТЕНОК