Системный штопор
А наше правительство воюет с экономическим кризисом при помощи живого щита.Сергей Мырдин Хотя властям удалось достичь относительной стабилизации на финансовом рынке, сбить девальвационные ожидания (увеличился объем банковских рублевых депозитов, люди больше стали сдавать, а не покупать валюту), однако эта стабильность достигнута дорогой ценой. Беларусь вступила в глубокий и, похоже, затяжной кризис.
Падение производства стало той ценой, которую пришлось заплатить за финансовую стабилизацию. В январе по сравнению с аналогичным периодом 2014 года произошло сокращение выпуска промышленной продукции на 6%.
Важно обратить внимание на существенную особенность нынешнего кризиса. В прошлом девальвация белорусского рубля давала сильный толчок росту экспорта, повышению объемов производства. Теперь эта закономерность не работает. В декабре-январе девальвация составила около 42%. Однако она не оказала никакого влияния на рост экспорта. Наоборот, произошел обвал во внешней торговле. Внешнеторговый товарооборот сократился в январе в сравнении с декабрем почти на 40%. Валютная выручка сократилась на четверть.
Чтобы обеспечить финансовую стабильность, власти были вынуждены проводить жесткую кредитно-денежную политику. Экономисты называют этот процесс внутренней девальвацией, что предполагает сокращение валовых показателей, снижение реальных доходов населения.
А. Лукашенко на совещании в конце февраля был недоволен экономической ситуацией: «В целом экономика не растет. Отстает промышленность, увеличиваются запасы на складах и взаимные неплатежи… И все это начинает сказываться на людях. Реальные доходы не растут».
В 2011 году, когда Беларусь пережила трехкратную девальвацию, из обменников исчезла валюта, население стояло на ушах, народ побежал скупать соль и спички, президент утверждал, что это никакой не кризис, а «неурядицы», дескать, кризис — это когда останавливаются предприятия, увольняют людей, растет безработица. Похоже, именно этот момент теперь наступил.
Стоит обратить внимание на такой нюанс. Официальный идеологический конструкт о социальном государстве, построенном в Беларуси, — одно из главных пропагандистских клише. Но по мере сокращения ресурсов, ухудшения экономического положения элементы социальности постепенно исчезают. И в образовании, и в здравоохранении доля платных услуг только растет. Если сравнивать с европейскими соседями, то фактически, в Беларуси к элементам социального государства можно отнести только низкие коммунальные тарифы, невысокие цены в общественном транспорте и относительно небольшой уровень безработицы, обусловленный тем, что госпредприятиям было запрещено увольнять сотрудников. То есть государственный сектор выполнял не только экономическую, но и социальную функцию, обеспечивая население работой. Белорусские официальные лица очень гордились низкой безработицей в Беларуси, считая ее большим преимуществом белорусской социальной модели.
Но в последнее время этот один из последних редутов белорусского варианта социального государства падает. Заметный рост безработицы — новое явление для Беларуси. За два месяца нового года количество безработных выросло почти на 12 тысяч человек. Это только официальные цифры, то есть число тех, кто зарегистрировался в службе занятости. За год их количество увеличилось на 54%.
В дополнение к массовым увольнениям в частном секторе, началось значительное сокращение штатов на флагманах белорусской промышленности. В СМИ сообщалось, что еще в прошлом году количество работников МАЗа уменьшилось на 10% — это 2000 человек. С «Гродно-Азота» уволили 2,4 тысячи работников — пятую часть всех занятых. На 15% — на 1 тысячу рабочих сократился персонал «Могилевхимволокно». Массовым явлением стал переход на сокращенную рабочую неделю и отпуска за свой счет.
Искусственное стимулирование экономики, сохранение занятости и повышение зарплат можно осуществлять только за счет резкого роста инфляции и девальвации, иначе говоря, за счет разрушения финансовой системы.
Кажется, что эти фундаментальные перемены стали уже ясны и правящей элите. О чем свидетельствует ее риторика. В ноябре 2014 года Лукашенко, выступая перед правительством, заявил: «Нам главное — сохранить тот уровень, который есть на сегодняшний день». То есть о развитии, прогрессе, росте и речи нет.
Но проблема в том, что даже сохранить социально-экономическое статус-кво не удается. Уровень жизни не только не растет, а падает. Например, средняя зарплата осенью прошлого года составляла свыше $600, а сегодня она не дотягивает до $400. И это еще не самое дно. Напомню, ради смеха, что пять лет назад нам обещали к 2015 году довести среднюю зарплату в Беларуси до $1000.
Таким образом, экономика страны свалилась в штопор. Мы движемся не вверх, а вниз, по нисходящей. И это не временный спад, вызванный кризисом в России, который через 1—2 года пройдет. Ибо, во-первых, в РФ все еще только начинается.
А во-вторых, и это самое главное, Беларусь вступила в системный кризис. Как известно, у каждой системы есть предел прочности, износа. Так вот белорусская социальная модель исчерпала свой ресурс и не способна к развитию. Необходимы глубокие реформы.
Но А. Лукашенко на пресс-конференции 29 января категорически заявил, что пока он занимает свой пост, реформ в Беларуси не будет. В сегодняшнем динамичном мире, даже чтобы стоять на месте, нужно бежать. Вследствие архаичной, реликтовой социальной модели страна выпадает из процесса глобализации, оказывается на обочине мирового прогресса, теряет историческую перспективу, вступает в период вялотекущей национальной катастрофы. Это — тупик, хорошего выхода из которого не просматривается.
Осознает ли это белорусское общество? Судя по высокому рейтингу А. Лукашенко в декабре (40%) — нет. Весь горизонт заслонила Украина. Большинство населения боится реформ. К тому же обыватель и не должен задумываться над такими глобальными вопросами. Это — дело элиты.
Если говорить о правящей элите, то она в результате 20-летней отрицательной кадровой селекции состоит исключительно из людей, которые отучились самостоятельно мыслить. Всех, кто пытался это делать, система отторгала. Остались чиновники — ретрансляторы желаний одного человека, даже если они учились или стажировались в западных университетах.
Например, как власть действует в условиях кризиса? Ее реакцию вряд ли можно назвать адекватной. По крайней мере, она вызывает недоумение.
В качестве иллюстрации возьмем резкий рост безработицы. Что следовало делать властям в такой непростой ситуации? Казалось бы, по меньшей мере, не усугублять, не обострять проблему. На самом деле все делается с точностью до наоборот.
Например, кампания борьбы с «тунеядцами» могла бы иметь хоть какой-то экономический смысл, если бы в стране был дефицит рабочих рук. В условиях же массовых сокращений попытка заставить работать незанятое население выглядит, мягко говоря, абсолютно нелогично.
Или борьба властей с индивидуальными предпринимателями (ИП). Эти люди не только обеспечивают себя работой, но и держат наемных работников. А президентский указ № 222 фактически лишает их возможности работать, разрушает их бизнес. В результате ИП пополнят ряды безработных. Речь идет о десятках тысяч людей. Кому и зачем это нужно?
Валерий Карбалевич
Читайте также в рубрике «Диагноз»: