С мозолью на выход

Простите за физиологизм моего рассказа, но, когда я училась ходить по канату, вначале с непривычки кожа между большим и вторым пальцем ноги стерлась, появилась рана, которая все время болела и кровила. Носить нормальную обувь было невозможно, и пару месяцев это была сплошная пытка. Но потом я с удивлением обнаружила, что между пальцами вырос небольшой нарост, две такие «присоски», как у черепашки-ниндзя.

То есть, если долго бить по одному и тому же месту, набьется мозоль и боли больше не будет. Мозоль набилась: никакие новые законопроекты, дурацко-мудацкие заявления, инициативы депутатов уже не вызывают эмоций, да и говорить о депутатах, обсуждать их, возмущаться и высмеивать стало делом неприличным и банальным. И если раньше все обсуждали политику, хороший или плохой Путин, Крым наш или не наш, то сейчас эти обсуждения стихли. Люди вдруг перестали говорить об этом. Но по ресторанно-светским разговорам по-прежнему можно точно отслеживать главные тренды общества. Собственно, только такие разговоры и являются реальным срезом того, о чем думают люди и что их действительно беспокоит.

В нулевые все говорили про олигархов, лодки и «феррари», причем говорили и те, у кого они были, и, конечно, большинство тех, у кого их не было, а были вишневые «девятки», ремни «Версаче» и братки с разговорами о барыгах и нормальных пацанах. Ближе к середине нулевых разговоры шли про «Газпром» и обязательно какого-нибудь знакомого знакомого за столом, через которого можно «решить вопрос». Люди с многозначительным видом горделиво хвастались под столом фээсбэшными ксивами, и говорить на различные распильные темы было не то что не неприличным, наоборот, такие разговоры даже как бы показывали, что твой визави чертовски талантливый человек. При мне так часто знакомились с моими подружками: «я вот делишки какие-то в «Газпроме» кручу», или «я с фээсбэшниками там на одной теме сижу». И упоительное обсуждение всего этого составляло большую часть жизни светской тусовки.

Потом настали жирные времена и время страстных благотворителей и меценатов 2006–2009-х: у каждого свой фондик помощи, шепотом сообщалось о детском доме на попечении, как сообщают о том, что «шопинг в Милане со мной вполне возможен». Короче, светской Москве стало важно быть хорошей и правильной, и в самом этом факте, пожалуй, ничего плохого нет. Кроме, конечно, поддержки шквала всякой херни от никому не нужных проходных фильмов, галерей, прожектов до бесконечных стартапов. Ну а далее — «крутой, конечно, чувак этот Навальный» и мода на «новую искренность», которая и вылилась в Болотную — Сахарова и гневное обсуждение политики за каждым столом в каждой квартире.

Политика поглотила любой разговор, и этот политический интерес продолжался довольно долго, но вот сейчас я совершенно точно могу констатировать, что тренд сменился. Всё выяснили, всё проговорили, ничего не изменили и всё про***ли. Впереди жуткая неизвестность с тремя возможными выходами из политическо-экономического кризиса: плохой, очень плохой и ужасный. То есть пожили хорошо — и хватит. И все понимают, что это надолго — не на год  и не на два. Поэтому абсолютно встал рынок недвижимости в Москве — все продают в два раза дешевле, чем год назад, но никто не покупает, потому что никто не знает, что будет дальше.

В общем, самым успешным стартапом сегодня может стать агентство по оформлению гражданства. Я столько часов провела в окружении светских знакомых, обсуждающих, чем литовский вид на жительство лучше английского и почему в Болгарии гражданство сделать легче всего, что уже сама могу выступать экспертом. Никогда столько моих друзей одновременно не занималось этой темой. Это похоже на перестроечный фитнес-бум, когда люди после советской гимнастики впервые увидели тренажерный зал. И не то чтобы это какой-то вопрос для обсуждения — валить или не валить, и не то чтобы люди эмигрируют. Просто всех занимает эта тема. На вопрос «зачем?» самый честный ответ — «мало ли».

Очень почему-то захотелось почитать какую-нибудь биографическую литературу про отъезд из страны в эпоху НЭПа и до революции. Когда самые смекалистые из аристократов поняли, что пора паковать «луивьюттоны» того времени? Когда еще можно было уехать и когда вдруг стало нельзя? Как происходил этот мучительный выбор и когда приостановились продажи недвижимости? Кто те последние счастливчики, что уехали из уже напряженной, но еще не вполне Красной России с деньгами, а не с зашитыми бриллиантами в подоле крестьянского платья? Посоветуйте такую книгу.

Ксения Собчак, Сноб

Фото ural56.ru