С кастрюлей борща наперевес…
Судя по всему, в нынешнем году альтернативу действующему президенту на выборах будут представлять два политика: председатель Объединенной гражданской партии Анатолий Лебедько и представительница гражданской кампании «Говори правду» Татьяна Короткевич. Возможно, разумеется, появление и других кандидатов, но наибольшие политические и иные ресурсы будут за этими двумя.
Такое прояснение ситуации — повод поговорить о некоторых особенностях кампании. В 1996 году во время президентских выборов в России кремлевской команде блестяще удалось подать обществу выборы как дилемму: Ельцин или возвращение коммунистического Гулага. Эта тема стала своеобразной осью выборов, вдоль которой кандидаты вынуждены были позиционироваться. Собирался ли Геннадий Зюганов возвращать коммунистические порядки во всей их прелести, точно ли в случае победы сгноил бы всех несогласных и инакомыслящих в возрожденном Гулаге, было делом десятым. Его методами политической рекламы загнали в соответствующую нишу. Ему оставалось только оправдываться, а кто оправдывается, тот уже проиграл.
Этот экскурс в российскую историю делает более понятными усилия белорусской власти по сооружению тематической оси выборов нынешнего года. У нас не будет Майдана, я не допущу Майдана — этот тезис глава государства повторяет раз за разом. При том, что предпосылки к возникновению Майдана как-то не просматриваются. А какое это имеет значение? Конструируется тематическая ось выборов: на одном полюсе мудрая и ответственная власть, спасающая народ от кровопролития, а альтернативе любезно предоставляется другой полюс — погромщиков, смутьянов, готовых лить кровь рекой. При этом неважно, собирается ли альтернатива и впрямь устраивать погромы и свержения, как было неважно в России в 1996 году, намерен ли Зюганов возрождать Гулаг.
Так представляется, что «тяжеловесы» белорусской политики Александр Милинкевич и Владимир Некляев отказались от предвыборной борьбы, прекрасно понимая, в какую нишу их загонят. И в этом смысле выдвижение кандидата-женщины представляется неплохим вариантом, вариантом, разрушающим или, по крайней мере, усложняющим описанное позиционирование. Оно, правда, не решает множество иных проблем, но эту, так представляется, отчасти решает.
И тут на разрушение сценария «Антимайдана» работает патриархальность белорусского общества, довольно жестко расписанные социальные роли полов. Говоря по-простому, по-народному, ну какой из бабы погромщик? И как она будет громить — с кастрюлей борща наперевес? То, что женщины на самом деле бывают не менее безжалостными и агрессивными, чем мужчины, не имеет значения. Политическая реклама оперирует (и манипулирует) массовыми, устоявшимися представлениями и образами. Зюганов мог открещиваться от Гулага как угодно, но связь между коммунистами и Гулагом в представлениях россиян безусловно существовала. Правда и то, что белорусской оппозиции стратегия Площади была не чужда в прошлом и что она в целом позитивно оценивала украинский Майдан и в 2004 году, и в 2013—2014 годах. Но и то, что женщина в белорусской культуре никак не ассоциируется с агрессией, — это тоже правда.
Знаменитое высказывание председателя Центризбиркома Лидии Ермошиной насчет того, что удел женщины — варить борщ мужикам, показательно именно тем, что сама госпожа Ермошина этой роли совсем не соответствует. Более того, она едва ли не единственный, кроме президента, представитель властного истеблишмента, который (которая) имеет собственный образ, демонстрирует характер и качества своей личности. Возможно, именно потому, что в рамках отечественной политической культуры пол женщины — это ее потолок, человек, на своей практике опровергающий подчиненную, вторичную роль женщин, на словах ее подтверждает и ретранслирует.
Юрий Дракохруст, Naviny.by