В регионах деятельность оппозиционных партий сводится к нулю

Его рассказ о партийной работе в глубинке.

— После длительного политического затишья, похоже, скоро наступит какое-то оживление в обществе: грядут президентские выборы, в следующем году — парламентские выборы. Собираетесь ли вы активизироваться?

— Сейчас в регионах полная тишина, полное бездействие. И я думаю, так продлится до самих выборов. Тому много причин…

— Например? Всеобщее разочарование?

— Процентов 80 активистов разуверились в своих лидерах и организаторах. Если раньше еще во что-то верили, то теперь веры нет. Это усугубляет и отсутствие единого кандидата от оппозиции. Послушайте, если она не может объединиться в таком важном деле, то грош цена такому активу!

— Сейчас многие говорят, что оппозиции вообще в стране нет. Да, существуют отдельно взятый лидер ОГП Анатолий Лебедько, лидер левых Сергей Калякин, лидер Движения «За свободу» Александр Милинкевич — пальцев одной руки хватит, чтобы перечислить. К тому же тут как в известной басне Крылова про лебедя, рака и щуку — все тянут в разные стороны. Или я не права?

— Мы стесняемся об этом говорить. А нужно прямо признать, что оппозиционного движения сегодня нет в Беларуси. И те лидеры, которые уже по 20 лет возглавляют партии, давно оторвались от народа, по регионам не ездят, с людьми не встречаются. На местах между тем как раз и хотели бы таких встреч, но хорошо, если столичные деятели в регионы приезжают раз в 5 лет. Это, конечно, не дело.

— Но тем не менее вы член ОГП с 2003 года. Как оцениваете, кстати, руководство партии?

— Вопрос, конечно, интересный. Я считаю, любая партия должна работать с населением. Когда меня избрали председателем Минской областной организации ОГП, начал вести переговоры с другими председателями областных организаций — все вроде за совместную работу. Но республиканское руководство ОГП восторга не выразило. Последней каплей стал договор с ЛДПБ о сотрудничестве в социальных сферах — молодежной политике, культуре, образовании, науке, спорте. И мне пришлось уйти с должности… Но по-прежнему настаиваю на сотрудничестве с другими политическими силами. Сидеть в партизанских окопах никак нельзя! Надо встречаться и с руководством районов и городов, решать вопросы и социальные, и политические… И если такой работы не видно, спрашивается: а для чего тогда структура вообще существует? Это очень печально.

— С партиями ясно. Ну, а оппозиционер-одиночка может что-либо сделать в своем регионе?

— Можно и в одиночку, хотя очень тяжело. С зарегистрированной партией работать легче. Но многое зависит и от руководства вертикали на местах. Если чиновник продвинутый, он никогда не позволит себе игнорировать оппозицию. Ведь есть много направлений, например, в социальной сфере, для совместной деятельности. Но что происходит на практике?

Приезжают какие-то деятели из европейских структур, международных организаций, фондов, появляется информация: «Они встречались с представителями гражданского общества». Но я ни разу не видел, чтобы среди таковых были пенсионеры, чернобыльцы, афганцы… На самом деле встречаются одни и те же 3 — 4 человека, которые просто выбивают себе какой-нибудь грант. Об этом надо прямо говорить. Здесь большая ошибка как тех, кто якобы представляют гражданское общество, так и тех, кто с ними встречается.

В оппозиции не принято обсуждать финансовые вопросы, мол, неприлично. Финансирование, которое идет по линии фондов — партиям, общественным организациям — все это покрыто тайной, делается в подполье, непрозрачно. И когда начинаешь поднимать эту проблему, лидеры начинают говорить: «А вдруг государство узнает?» Да не в этом дело! У нас очень любят говорить о коррумпированности чиновников, представителей власти. А почему о финансировании оппозиционных партий, о коррупции в оппозиционном движении вопрос никто никогда не поднимал? А проблема есть!

В итоге в регионах деятельность оппозиционных партий и гражданского общества сводится к нулю. Люди, активисты на местах разуверились, сказали «хватит, мы не будем этим заниматься»…

* * *

— Вот сейчас я ездил в Москву на заседание Международной организации «Союз Чернобыль» как председатель объединения «Союз — Чернобыль Беларусь», — рассказывает Александр. — У нашей региональной организации нет средств. Многочисленные фонды и «незаменимые» представители гражданского общества (которые умеют выбивать гранты) остались в стороне.

И вот вам факт: деньги на поездку мне дали депутат Палаты представителей, депутат Жодинского городского совета и сами чернобыльцы. Разве это нормально? Куда тогда идут средства оппозиции, на какую деятельность? Вы посмотрите, как формируются структуры, которые участвуют, например, в «Восточном партнерстве»? В узком кругу. Ездят одни и те же люди…

— В демократических силах вы разочаровались. А можно ли найти общий язык с государственными структурами, с местными чиновниками?

— С местными властями у меня было много совместных проектов, социальных мероприятий. И для меня это не зазорно. Строительство подземного перехода, дороги, территориального социального центра — вместе с городскими властями. Я один ничего бы не потянул. С чиновниками можно и нужно работать. У нас нет такого: ты оппозиционер, и мы тебя не приглашаем на свои мероприятия. Приглашают и советуются. Вот сейчас близится 29-я годовщина Чернобыля, готовим совместную программу. У жодинских чиновников нет озлобленности, нет боязни работать с представителями оппозиции. Наш депутат Палаты представителей Дмитрий Харитончик, председатель постоянной комиссии по промышленности и связи, всегда найдет время, чтобы встретиться, выслушает. Так почему мне не работать с городскими властями в нормальном русле? Но если я вижу, что власть ведет себя не так, я прямо об этом скажу. И не во всем виновата вертикаль. Скажу больше: у оппозиционных лидеров ошибок больше. Поэтому я жду прихода молодых амбициозных лидеров.

— А они есть — молодые, амбициозные, инициативные?

— Конечно, есть. Образованные, умные — тот же «Либеральный клуб». Сколько разумных, инициативных людей среди христианских демократов, в «Молодом фронте», которые вели бы совсем по-другому тактику, стратегию оппозиционного движения в стране.

— Конкретно в Жодино есть такие?

— Есть. Но пробиться им очень трудно.

Инна Морозцева