Эх, найти бы нефть…
Не следует путать божий дар с яичницей. Неспособность экономики конкурировать — это лишь следствие низкой конкурентоспособности культуры.
Свою предыдущую статью в «Снплюс» я начал с цитаты руководителя аналитического центра «Стратегия» Леонида Заико, оттолкнувшись от нее, как танцор отталкивается от печки. На этот раз в роли «печки» выступит высказывание бывшего председателя Национального банка Станислава Богданкевич: «Я действительно считаю, что белорусская экономика дошла до определенной границы. Ведь, если посмотреть на перечень предприятий, которые допустили убытки, то это почти все машиностроение, станкостроение, тракторостроение и так далее. Это все балласт экономики. Но так не должно быть — это тупик. Мы выживаем только за счет того, что перекрываем эти потери переработкой сырой нефти и продажей калийных солей».
Официальная статистика столь резкую оценку подтверждает. За первое полугодие 2015 г. относительно первого полугодия 2014 г. производство машин и оборудования сократилось на 29,4%, транспортных средств — на 23,4%, тракторов — на 34%. Но производство калийных удобрений и нефтепродуктов в плюсе: 6,6 и 2,2% соответственно.
Основной вывод Богданкевича предугадать несложно: «Та модель развития, которая базировалась на иностранных кредитах и их проедании, должна быть закончена. Нужен переход на модель здравого смысла — рыночную экономику».
Станки, зерно, сапоги…
Принято считать, что советская экономика функционировала за «железным занавесом», благодаря которому обмен товарами и идеями с западным миром был сведен к минимуму. Но, как отмечал еще академик Владимир Вернадский, «ни один организм не в состоянии жить в среде собственных отходов». Добавлю от себя, что это правило справедливо и для организмов социальных.
В реальности обмен с Западом регулировался с помощью мембраны. Школьный учебник биологии подсказывает нам, что клеточная мембрана регулирует обмен между клеткой и средой. Т.е. она впускает и выпускает не все подряд, а только необходимые для жизнедеятельности компоненты.
Механизм работы мембраны описан в «Евгении Онегине»:
Все, чем для прихоти обильной
Торгует Лондон щепетильный
И по Балтическим волнам
За лес и сало возит нам…
Государство-монополист единолично решало, что впускать и что выпускать. Выпускались природные ресурсы. А что еще нерыночная экономика в состоянии предложить экономике рыночной? Перечень на протяжении веков менялся: от рабов до нефтепродуктов. Напомню читателям, что раб по-английски slave (славянин).
Перечень поступающего извне не был произволен. Он определялся задачами, которые в данный момент политическая элита считала для себя главными. Во времена Пушкина это были товары, удовлетворяющие прихоти богатых бездельников. При Сталине, на пике индустриализации — станки и технологии. В годы хрущевской оттепели государство начало закупать зерно, в годы брежневского застоя — товары народного потребления. «Человек советский» возжелал потреблять, и партия была вынуждена с этим считаться. Как тут не вспомнить женские югославские сапоги…
Но какие бы товары «мембрана» ни впускала, конкуренции отечественной промышленности они не создавали, т.к. ввозились для сглаживания провалов распределительной экономики. Это было обязательным условием.
Зачем нам суперкомпьютеры?
Перестройка демонтировала «мембрану». Последствия не заставили себя долго ждать. Экономика, веками не знавшая конкуренции, посыпалась. Однако скорость негативных процессов в различных отраслях промышленности оказалась неодинаковой. Она последовательно возрастала по мере удаления от сырья и его первичной переработки.
Где флагман советской промышленности — минский завод ЭВМ им. Орджоникидзе? Он первым в республике «склеил ласты». А какова судьба производителя электронных компонентов ПО «Интеграл»? В советские годы через его проходные ежедневно проходило 35 тыс. человек. Сегодня в 7 раз меньше. И это при том, что без микрочипов и чайника в наши дни не произвести.
Одно из следствий демонтажа «мембраны» — инверсия элит. До перестройки самые крупные звезды были на погонах промышленных генералов, возглавлявших так называемые «передовые отрасли народного хозяйства», т.е. предприятия военно-промышленного комплекса. А кто сегодня второй человек в России? Глава «Роснефти» Игорь Сечин. Не меньшим политическим весом обладает и глава «Газпрома» Алексей Миллер.
Инверсию элит мы наблюдаем и в Беларуси. Владимир Семашко в должности заместителя председателя Совмина курирует энергетический комплекс уже 12 лет. Начинал он на «Интеграле». С 1996 по 2001 гг. возглавлял «Горизонт», но вовремя осознал бесперспективность электротехнической отрасли и перебрался поближе к нефти и газу.
…У главы белорусского государства есть масса высказываний по поводу создания принципиально новых производств, выпускающих экспортно ориентированную, высокотехнологичную продукцию. Но не следует путать благие пожелания и реальность. Откроем президентский пресс-релиз от 30 июля: «Я просто не верю, что у нас нет больших объемов нефти и что в наших недрах отсутствует природный газ. На подобных территориях в России и других странах добывается немало нефти и природного газа, а также ценных металлов — то, что создает основу благосостояния и устойчивости любой экономики любого государства».
«Мембранный» менталитет в чистом виде. Мне уже приходилось ссылаться на список стран по ВВП на душу населения по паритету покупательной способности. Да, в первой десятке пять стран своим успехом обязаны нефти и… малой численности населения. Без второго условия высокий подушевой показатель не получить. Саудовская Аравия, например, в 2014 г. оказалась на 11-м месте, а Ирландия и Нидерланды, соответственно, на 13-м и 14-м местах. Однако двукратное падение цен на нефть существенно перекроит список стран-лидеров. Сомневаться в этом не приходится.
Основу благосостояния государств в XXI веке в первую очередь составляют социальный и человеческий капиталы. Поэтому неспособность экономики конкурировать — это лишь следствие низкой конкурентоспособности культуры.
Пока мы пытаемся отыскать залежи нефти и газа, страны-лидеры работают над созданием квантовых компьютеров. По своему быстродействию они в триллион раз превзойдут современные суперкомпьютеры.
Но нам-то они зачем? Подсчитывать результаты голосования мы умеем и без суперкомпьютеров, причем со скоростью, которая последним недостижима ни сегодня, ни в будущем.
Сергей Николюк
Читайте также:
Будущая пятилетка и ее последствия
По ком звонит колокол российской рецессии?