Светлана Алексиевич: «В наше смутное время важно сохранить в себе человека»

Приводим самые интересные размышления, прозвучавшие во время встречи.

О свободе

«В 90-х бегали по площадям, кричали: «Свобода! Свобода!» и думали, что из этого она родится. Оказалось, это более жесткая, прагматичная и материальная вещь. Мы просто не знаем, что это такое. В этом плане очень многое зависит от национальной элиты».

«Страх делает из людей смиренную массу. Почему наши страдания не конвертируются в свободу? Я не знаю. У нас возник культ страданий, который проявляется и в православии, и в нашей литературе. Страдания тормозят, ломают человека, развращают и палача, и жертву».

О белорусах

«Нужно занимать гражданскую позицию, мы родились в это время, приколочены к нему. И нужно находить в себе силы оставаться людьми. Жить интересно, несмотря ни на что».

«Белорусов объединит Чернобыль (к сожалению), а также национальная проблема — язык и культура, ощущение себя Нацией. Мы должны поскорее решать эти проблемы, ведь мы и так отстали во многом».

«Алесь Адамович — это наш Вацлав Гавел. Мне кажется, он подходил на эту роль. У него был европейский взгляд на мир. Он с любым человеком был на равных. Если бы такой человек был во главе, то это было бы другое общество. Мы прошли бы другой путь».

«У нас с кем ни встреться — врачи, таксисты, — все умные, все понимают. Но каждый сидит, как крот в своем углу».

«Я боюсь, что у нас все может быть. И Россия такая огромная, которая может вовлечь нас в воронку. Украину никто не пускает в Европу, а кто нас отпустит? Времена тревожные. Но это не отменяет единственную нашу жизнь. Надо быть счастливым, надо попробовать».

О Чернобыле и «Чернобыльском шляхе»

«Чернобыльский шлях» — то малое, что осталось от сопротивления тому, чтобы забыть Чернобыль, чтобы соорудить АЭС, словно у нас не было его. Сами мы еще не поняли до конца, не осознали Чернобыль. А «Чернобыльский шлях» важен для каждого белоруса, который думает о своих детях».

«Чернобыль — проблема белорусов на несколько поколений вперед».

О власти

«Я увидела, что представляют собой так называемые большие люди, какие они. Это как «дача Януковича». Кажется, что они что-то немыслимое, за этой аурой власти, а потом вам как откроют, как он жил… Вы увидите этот золотой батон, простыни с собственными портретами. Я думаю, мы еще такое увидим. Вы просто ахнете, насколько это такой же маленький человек».

«Главная опасность в диктатуре — ее примитивность».

«Мы имеем дело с мифом. Как устроена сегодня жизнь? Телевидение создает мифы, мифы тех, в чьих руках телевидение. Жалко, что наши журналисты не могут так, как это делают польские журналисты, ездить на Украину, писать то, что на самом деле происходит. Политический репортаж очень развит в Польше. Это нужно полякам, а нам не нужно. Поэтому там мы имеем другую нацию, это потом сказывается на всем. А мы сидим и смотрим, кто сколько надоил. Надо же о другом говорить. С нацией, особенно с нами, которые вышли из лагеря, надо говорить о других вещах. И это должны говорить люди, которым доверяют. В Швеции и Германии в кризис сидят писатели, экономисты, самые разные люди и день, и ночь говорят об этом. У нас же никто не говорит. Кто-то один где-то там решит. А у нас утро начинается с того, что там он решил. Мы все глупеем, культурная жизнь наша устроена как-то неправильно, и в результате политическая жизнь устроена неправильно».

О России и Путине

«Говорят «Путин, Путин», демонизируют его, но здесь речь идет о коллективном Путине. А один человек просто сверху аккумулирует коллективное, то, что творится в душах миллионов людей, и придает ему форму. Из народа можно сделать и дубину, и икону. Это произошло и с нами. Один человек накрыл наше время. И мы все оказались не там, где думали».

Об Украине

«То, что говорит русское телевидение об Украине — это просто преступление».

«В Украине не гражданская война. Если бы не Россия, украинцы сами бы решили все иначе. Хочу, чтобы украинцы победили, они устремлены в будущее».

«Надежда Савченко — моя героиня. Когда я закончила писать книгу «У войны не женское лицо», я думала, таких людей больше нет. Оказалось — есть».

О себе

«Я не настолько сумасшедшая, чтобы сказать, что я стала великой после получения премии. Я же адекватный человек».

«Сама я могла бы пойти на Майдан, но позвать других… Я не считаю, что имею право на чужую жизнь».

«Это хорошо — Майдан, но мне ближе Ганди, пацифизм».

«Любовь, старость, смерть — об этом я пишу. Работы мне хватит еще лет на 20».

«Я могла бы остаться в Европе, но я хотела жить дома, на родине».

О человеке

«В наши смутные времена важно сохранить в себе человека, не сломаться. Будет новое время — и ему будут нужны новые люди».

О любви

«Любовь — утешение от Бога, чтобы не страшно было умирать».

Фото: БелаПАН