Почему не следует сравнивать современную Беларусь и бывшую ГДР

Скорее всего, такая увлеченность поисками общего между Беларусью и Германией продиктована подсознательным желанием оградить себя от тех стран, с которыми традиционно мы и сами ассоциируем себя и с которыми нас сравнивают иностранцы. И речь не столько даже об Украине, сколько о России.

Что касается ГДР, то если бы кто-нибудь только копнул глубже, чем же была та Восточная Германия, которая для советского белоруса была передовой страной соцлагеря, то открестился бы от таких сравнений.

ГДР была тоталитарным государством. В репрессивности государственного аппарата с ней могла бы поспорить только Румыния, и то не во всем. Полнейший контроль за каким бы то ни было инакомыслием, ограничение передвижений для своих граждан даже по собственной стране, торговля людьми, финансирование международного терроризма — все это было в ГДР.

Нельзя сравнивать и Штази с белорусским КГБ, даже если очень хочется. Салфетницы с прослушкой, даже похищение из больницы одних кандидатов в президенты и попытки завербовать других выглядят достаточно вяло на фоне методов Министерства государственной безопасности ГДР.

Экономически ГДР также выглядела достаточно слабо. С 1970 до 1989 года. страна одиннадцать раз находилась на грани дефолта. Может, для тех немногих граждан СССР, что туда приезжали, по сравнению с Советским Союзом ГДР представлялась воплощением благополучия и порядка, но следует помнить, что источниками этого благосостояния были регулярные крупные субсидии из Западной Германии. К тому же, если обратиться к историческим статистикам, то только в 1985-м ГДР достигла уровня доходов восточных провинций третьего Рейха 1936 года.

Бывшая Восточная Германия после 27 лет демократии — сплошь депрессивный регион объединенной Германии. Здесь самая высокая безработица, ультраправые партии (Альтернатива для Германии) имеют гораздо большую поддержку, чем на западе страны. Если бы западная часть страны не вливала щедрой рукой широким потоком марки, а потом евро, а восточногерманское государство сохранилось, оно бы полностью обезлюдело и вряд ли выглядело лучше сегодняшней Молдовы. К тому же вся политическая вертикаль ГДР была полностью демонтирована и заменена на западногерманских бюрократов. Не хотелось бы такой перспективы для Беларуси.

Согласен, у белорусов, несмотря на все перипетии и потери ХХ века, совершенно отличная от соседей правовая культура. Право, государство в основном высоко ценят, даже если презирают отдельных представителей власти. Надо отметить, что, несмотря на агроренессансную автократию, белорусский чиновник все же обладает определенной этикой и способен представлять бюрократию в позитивном, веберовском, значении этого слова. В отличие от сегодняшней Украины, Беларусь в большей степени является правовым государством. Бытовая коррупция такая же невысокая, как в Польше, и вовсе не приходится сравнивать нас с соседями с юга и с востока.

Заложено такое положение вещей еще во времена ВКЛ и Речи Посполитой. Доля шляхты в населении в те времена был на наших землях намного выше, чем в России дворянства, а также на территории Украины. А особенности политического строя (шляхетская демократия) требовали от представителей шляхты специфических соглашений, консенсуса, что не могло не сказаться на значительном ангажировании всех, от кого формально или фактически зависели решения в поддержании порядка. Поздняя олигархизация и процветание коррупции в Речи Посполитой привели к ее упадку и разделам, но следует помнить, что на землях Беларуси Литовский статут времен золотого века Речи Посполитой был нормой права вплоть до 1840 года, когда Беларусь была уже третье поколение в составе Российской империи.

Немецкая этика в основном проистекает из протестантизма, из времен Реформации, Мартина Лютера. Почитание порядка в локальных сообществах имеет корни в самоуправлении городов, различных организациях вроде Ганзейского союза.

В негативном смысле специфический белорусский страх перед государством был сформирован в сталинские времена, а в Германии — после объединения под эгидой наименее социально развитой ее части — Пруссии (которая была традиционно частью восточноевропейского хозяйственного комплекса, опиравшегося на фольварки). В этом при желании можно найти сходство.

И все же в заключение хотелось бы подчеркнуть: мы сильно отличаемся от немцев, как и от поляков, украинцев, литовцев, и наше единственное общее — это то, что мы все европейцы. И это самое важное, что отличает нас от той страны, с которой нас традиционно сравнивают, — от России.

Евгений Гриневич, «НН»