20 марта исполнился год с момента инцидента в пункте пропуска Александровка на белорусско-украинской границе. История достойна того, чтобы о ней вспомнить.
Вот что сообщил тогда Госпогранкомитет Беларуси: «В 01.45 20 марта 2017 года на въезд в Республику Беларусь из Украины осуществлена попытка прорыва… автомобиля марки «Джип», при этом данное транспортное средство сбило шлагбаум, проехало через средство принудительной остановки и, получив механические повреждения, предприняло попытку прорыва в глубь территории Республики Беларусь…
В 01.55 в районе населенного пункта Габрилеевка Наровлянского района Гомельской области с применением оружия автомобиль был остановлен, задержано два гражданина, личности которых устанавливаются. По имеющейся информации в данном автомобиле мог находиться еще один неизвестный, который в настоящее время разыскивается.
В ходе внешнего осмотра автомобиля обнаружен пистолет марки ТТ и два снаряженных магазина, а также предмет, внешне схожий с тротилом и электродетонаторами.
Проводятся оперативно-следственные мероприятия».
В тот же день управлением следственного комитета по Гомельской области было возбуждено уголовное дело по ч. 2 ст. 333-1 (незаконное перемещение через Государственную границу огнестрельного оружия и боеприпасов по предварительному сговору группой лиц) Уголовного кодекса Беларуси.
И вот развитие событий через год. 20 марта представитель УСК по Гомельской области, отвечая на запрос журналистов относительно результатов расследования, заявил, что гомельские следователи вообще не в курсе этого дела.
А кто в курсе? Где уголовное дело? Оно вообще существовало?
Смею предположить, что нет. «Инцидент в Александровке» был использован госпропагандой в качестве одного из обоснований для репрессий против участников маршей «тунеядцев» и «Дела патриотов», стартовавших в марте прошлого года. Апофеозом его стал разгон мирной акции на День воли — 2017. Этакий «поджог рейхстага» по-белорусски… В условиях современного информационного общества, когда завтра никто не вспомнит, что было вчера, наши власти решили, что вопрос закрыт, и все всё забыли. А потому не озаботились даже тем, чтобы придумать какой-то логичный конец для всей этой истории.
Но проблема в том, что те, кому положено помнить этот инцидент, его помнят. Например, украинские власти. Для них вся история в Александровке могла закончиться серьезными имиджевыми потерями: шутка ли — групповой прорыв с твоей территории вооруженных людей на территорию соседнего государства! А потому и украинские пограничники, и дипломаты, и контрразведка неоднократно обращались к своим белорусским коллегам с просьбой предоставить информацию о ходе и результатах разбирательства. Насколько известно, ничего внятного из Минска не ответили.
«На карандаше» держали историю и иностранные дипмиссии в Минске. С одной стороны, все, что касается вопросов безопасности, в силу известных событий в нашем регионе привлекает повышенное внимание. Те же европейцы меньше всего хотели бы получить новую точку напряжения вблизи своих границ. С другой стороны, уже тогда возникли сомнения во всей истории. «Инцидент в Александровке» рассматривался в связке в первую очередь с «Делом патриотов». Задержания по обвинению в подготовке беспорядков и созданию незаконного вооруженного формирования стали точкой своеобразного напряжения в отношениях белорусских властей и Запада. Воздерживаясь от публичных заявлений, от белорусских властей весьма настоятельно и неоднократно требовали прозрачного расследования и четких доказательств обоснованности жестких мер в отношении фигурантов. Официальный Минск в тиши высоких кабинетов был предупрежден, что есть «красные линии», за которые заходить нельзя, что закрывать глаза на возврат к репрессиям никто не будет. Белорусская сторона утверждала, что доказательства имеются, никакой политики тут нет. В итоге, сначала было прекращено уголовное преследование фигурантов «Дела патриотов» по вмененным им деяниям. А теперь вот оказывается, что и уголовное дело по Александровке испарилось. Первое дело хотя бы потрудились оформить надлежащим образом: формально в действиях что-то и усматривалось, но уровень общественной угрозы был нулевой. Разобрались, уголовное преследование прекратили. Но как объяснить ситуацию с пограничной историей, когда компетентный государственный орган утверждает одно, а через год от своих слов фактически отказывается?
Никому не нравится, когда его считают легковерным простаком. Особенно, если этот «простак» — статусный европейский или американский чиновник…
В данном случае со стороны внешних игроков возникает вопрос адекватности белорусских властей, доверия к тому, что говорят наши чиновники, которые сначала создали проблему, а потом делают вид, что ничего и не было. И эта история официальному Минску однозначно аукнется. Но об этом поговорим в другой раз.
Андрей Поротников, руководитель проекта BelarusSecurityBlog
Читайте также:
Зачем нам знать, сколько у нас войска?
Закупка самолетов-истребителей: вопросов больше, чем ответов
«Черная метка» генералам от президента
Список Всемирного наследия UNESCO в последнее время пополняется неохотно (особенно если речь идет о материальных…
«Начальство делает вид, что нам платит, мы делаем вид, что работаем» — таков был ответ…
«Мы абсолютно не прячем то, что мы кого-то будем поддерживать. Это естественно. Если бы мы…
Наша национальная особенность согласования частных и коллективных (далее, государственных) интересов заключается в том, что при…
В прошлом году получили от экспорта продовольствия 8,3 миллиарда долларов, а для обеспечения этого показателя…
Суть рыночной экономики — в реализации личных интересов граждан, побочным результатом чего является рост общественного…