Очевидно, что все аспекты деятельности руководителя Общества белорусского языка имени Франциска Скорины Елены Анисим можно отнести к рубрике, что называется, априори, ибо в современной Беларуси использование в общении языка титульной нации уже само по себе нечто неординарное. Но еще в большей степени «против течения» было согласие Елены Николаевны записать это интервью для читателей нашей газеты именно на русском языке.
— В белорусском парламенте вы уже почти два года. Как работается?
— Нормально. Я бы даже сказала — по нарастающей.
Сегодня Беларусь вовлечена в большой разговор с Евросоюзом. Тут происходит много очень важных мероприятий, налаживается много важных контактов. Все это вовлекает в водоворот разных событий, добавляет немало новой работы. Естественно, в дополнение к традиционному объему работы.
Значительно активизировались наши общественные организации, политические партии. Очень много семинаров, конференций, дискуссий…
Словом, работается очень динамично.
Мы часто говорим про необходимость перемен, но они невозможны без мобилизации всех сил и ресурсов, поэтому моя депутатская деятельность в последнее время серьезно возросла.
— А не поздно делать эти перемены?
— Что значит — поздно?
— На мой взгляд, необходимо было начать лет 5—10 назад…
— А еще лучше — 20—25 лет назад или вообще с 25 августа 1991 года, когда была объявлена независимость Беларуси… Уверена, если бы пошли тем путем, страна сегодня была бы совершенно другой. Но, как известно, история не знает условного наклонения.
Мы можем анализировать ошибки прошлого и постфактум предлагать другие решения, но изменить что-либо уже не в силах. Мы живем здесь и сейчас и заниматься должны именно тем, что имеем сегодня. Если жить одними воспоминаниями и не заниматься стратегическим планированием будущего, мы так и останемся на обочине истории.
Я не считаю, что что-то делать уже поздно. Важно четко видеть стратегические цели и выбрать верную тактику для того, чтобы их достичь.
— Это геополитика. Я же предлагаю более приземленный уровень. Вы начали работать в новом коллективе, который относился к любой национальной деятельности, скажем так, настороженно. Белорусскоязычный человек попал в среду, которая почти полностью говорит на русском языке. В этом плане можно говорить о какой-то динамике?
— Я исхожу из того, что любой человек имеет право на свою позицию. Даже если лично мне она и кажется неправильной.
Человек имеет право ошибаться, отстаивать свои взгляды. Я разговариваю с позиций отстаивания своих позиций, своей организации и своей целевой аудитории. Я считаю, что эти интересы сегодня лежат в плоскости государственной политики. Вношу свой вклад, который считаю важным и нужным, а то, как на него реагируют те или иные депутаты, уже, как говорится, не совсем моя проблема.
Моя задача обозначать цели и по возможности влиять на принятие решений. Я не отношусь к оппонентам настороженно. Другое дело, что по их реакции я могу понять, кто может быть моим потенциальным сторонником и даже единоверцем, а кто однозначно будет вставлять палки в колеса и, несмотря на правовые аспекты, сопротивляться любой белорусизации.
Словом, обычная депутатская работа.
— За время депутатства, что было самым сложным?
— Перебороть настороженность коллег по парламенту, пробить лед неприятия. Потому что у людей сложилось убеждение: если человек от оппозиции и не хлопает в ладоши каждый раз, когда выступает кто-нибудь из руководства страны, если он может публично высказать некие критические замечания относительно государственной политики, то этого человека надо бояться и избегать любых контактов.
На сегодняшний день такой проблемы уже нет.
Депутаты знают, что я принципиально считаю: все мы живем в одной стране и сталкиваемся с одними и теми же проблемами. Либо непосредственно сами, либо через своих родных и близких.
Если, к примеру, человек работает в системе образования, он изнутри знает проблемы этой сферы и постоянно с ними сталкивается. Другой вопрос, что не всегда хватает смелости говорить об этом открыто и задавать вопросы.
Тем не менее это все звучит в парламентских кулуарах. И вот здесь возникает еще одна проблема. Депутаты могут придерживаться трезвых взглядов, понимать суть проблемы и то, что законопроект сырой, недоработанный, но они все равно автоматически голосуют «за».
— Насколько мне известно, вас некоторые из них поддерживают. Кого можете назвать?
— По некоторым аспектам это может быть Игорь Александрович Марзалюк. Недавно мы вместе проводили «круглый стол» по законодательству на белорусском языке. По этому же вопросу могу назвать своим единомышленником Валерия Иосифовича Воронецкого.
Думаю, иногда могу рассчитывать и на поддержку некоторых других парламентариев, которые обозначали свою позицию. Например, Петр Алексеевич Атрощенко, Иван Алексеевич Корж.
Уверена, депутатов с подобными взглядами еще немало. Другое дело, что эти взгляды пока в такой степени нигде не проявлялись.
— Интересно, что вы не назвали Анну Канопацкую…
— Наверное, это априори (смеется. — Прим. автора). Как однажды верно подметили журналисты, мы совершенно разные люди. С одной стороны, близкие по духу. С другой — работаем совершенно в разных сферах и очень далеки в своих интересах.
К тому же конкретно влияет фактор белорусского языка. Анна на нем может говорить, но не так свободно, как на английском …
— Многие социологические опросы показывают, что белорусы сами не сильно хотят использовать в повседневной жизни родной язык. Как вы думаете, почему?
— На мой взгляд, в первую очередь причина в недостатке общей культуры. К тому же за последние двадцать лет было сделано немало, чтобы отбить у людей охоту общаться на белорусском языке и отстаивать на нем свои права.
Образно говоря, человек в своей сути существо ленивое, и когда можно что-то не делать, то он этого делать не будет.
С другой стороны, если есть выработанные гражданским обществом ценности, то это общество устойчиво, и для него подобные вопросы просто не возникают.
Белорусский язык и есть эта ценность. Это основа национальной безопасности страны. Если общество воспитано на этом, не возникает никаких проблем.
К сожалению, если брать историю за последние сто лет, то мы увидим, что за использование белорусского языка у нас бьют по рукам.
Его намеренно вытеснили из общественной жизни на периферию. Да, в деревнях были белорусские школы, но стоило только юноше или девушке захотеть продолжить учебу, то их буквально заставляли переходить на русский, ибо только единицы преподавателей вузов соглашались принимать вступительные экзамены на белорусском языке.
Это был очень серьезный психологический дискомфорт. Знаю по себе.
Кроме того, использование белорусского языка искусственно объединили с некой оппозиционностью и сделали эти силы враждебными Беларуси.
— С удивлением прочел о том, что вас обвинили в антисемитизме?
— Я тоже.
Вот на такой неожиданной ноте и закончилось наше интервью на русском языке…
Александр Томкович
Читайте также:
«Я не люблю, когда меня жалеют»
Сергей Дубовец: «Позитивные перемены придут только через самобытность и возвращение достоинства»
Список Всемирного наследия UNESCO в последнее время пополняется неохотно (особенно если речь идет о материальных…
«Начальство делает вид, что нам платит, мы делаем вид, что работаем» — таков был ответ…
«Мы абсолютно не прячем то, что мы кого-то будем поддерживать. Это естественно. Если бы мы…
Наша национальная особенность согласования частных и коллективных (далее, государственных) интересов заключается в том, что при…
В прошлом году получили от экспорта продовольствия 8,3 миллиарда долларов, а для обеспечения этого показателя…
Суть рыночной экономики — в реализации личных интересов граждан, побочным результатом чего является рост общественного…