Правда Андрея Дмитриева

— Прекрасно помню, как на референдуме меняли даты этого праздника. Я тогда был категорически против, ибо день 3 июля к белорусской независимости имеет весьма опосредованное отношение, — рассказывает Андрей Дмитриев. — А сейчас вот еще и узнал, что 3 июля 1660-го войска Стефана Батория освободили Минск от московитов. Может, тогда имели в виду именно это событие? (улыбается.)

Если же говорить без иронии, то совершенно понятно, зачем власть выбрала именно этот день. Великая Отечественная война — единственная основа, на которой много лет безуспешно пытаются построить государственную идеологию. Уже сейчас понятно, что ничего дельного из этого не получится.

Время — удивительная штука, ибо со временем ты по-другому начинаешь смотреть на многие вещи. Когда мне было 25 лет, я считал, что просто есть правильная и неправильная даты Дня Независимости. А вот сейчас, скорее, исхожу из другого соображения. Если есть такие люди, которые 3 июля искренне поздравляют друг друга с независимостью страны, то этот факт надо воспринимать как должное.

— А такие люди есть?

— Конечно.

Прежде всего, потому что про этот день людям уже больше двадцати лет напоминает телевизор.

Я много езжу по регионам, встречаюсь с разными людьми — про 25 марта там никогда не слышали. Подчеркиваю: никогда. Исключением могут быть только оппозиционные активисты и местные идеологи, поэтому ожидать, что с небес снизойдет какое-то прозрение и случится чудо — нереально.

Для меня это данность, неоспоримый факт.

Повторюсь, если есть люди, которые от всей души празднуют независимость своей страны, это так же важно, как и то, что кто-то считает этим днем 25 марта и отмечает его, несмотря на милицейские дубинки, как было в прошлом году, или отмечает его под музыку возле Оперного театра.

Задача — сблизить эти людские группы, сделать так, чтобы они не были взаимоисключающими. Все они — люди, которым дорога Беларусь.

Есть у нас свое государство — и это здорово. Плохо, если День Независимости станет очередным яблоком раздора.

— Почему у нас все делится на черное и белое? Почему некоторые в оппозиции называют тебя предателем и не терпят «Говори правду»?

—Думаю, это наследие советской эпохи, где ты либо в системе, то есть «правильный», либо «враг народа». Без какой-либо задней мысли простые люди часто меня спрашивают: «А за кого правильно голосовать?». Они к этому приучены десятилетиями.

К сожалению, в человеческом сознании за это время вырабатывалась убежденность в том, что может быть только одно «правильное» мнение. Когда нужно сделать выбор, где нет одной оценки, а множество разных, человеку очень тяжело, он попросту теряется и поначалу инстинктивно пытается вернуться в понятную картину мира.

Сейчас это наблюдается особенно рельефно. В той же России, например. Человеку вновь не дают что-то критически осмыслить, а власти сами говорят, кого считать другом, а кого врагом. Вновь произошло возвращение к черно-белой картине мира.

Увы, этим больны многие и у нас — и те, кто выступает за демократические ценности, и те, кто поддерживает белорусский режим. У каждой стороны есть свой шаблон, своя система «свой-чужой», согласно которой он делит белорусов на «правильных» и «неправильных».

— Лично ты считаешь «Говори правду» оппозиционной структурой?

— Абсолютно.

— А власти?

— Уверен.

Судя по тому, с какими трудностями мы зарегистрировали пять областных и минскую городскую организации, дела обстоят именно так. Да и местные выборы это подтвердили красноречиво. На наших людей давили не меньше, чем на других. В некоторых регионах чиновники так и говорили людям: «Посмотри, куда ты вляпался? Куда ты пришел? Это же оппозиция!». Разбираемся с такими старорежимными взглядами, объясняем им, что оппозиция нужна и важна для развития страны.

— Так почему же оппозицией вас не считает сама оппозиция?

—На мой взгляд, это вопрос элементарной конкуренции. Иногда даже зависти. Ситуация изменялась в зависимости от конъюнктуры. Как только появилась «Говори правду», нас называли пророссийскими. Когда стало выгодно, нас стали приглашать в разные коалиции. Вместе с другими мы реализовали огромную инициативу «Народный референдум». В 2015 году ситуация снова изменилась, мы усилились больше, чем другие, и пошли вперед. Как только это произошло, на нас навешали очередные ярлыки. Но ярлыки, они же как листья на деревьях: держатся один политический сезон, а потом опадают.

Давай посмотрим, за что нас критиковали и пытались считать не оппозицией. Это — выстраивание критического диалога с властью, попытка достигать результатов там, где это сегодня возможно, не объявляя недостижимых и сегодня нереальных задач, более бережное отношение к людям и, как следствие, выбор таких форм действий, которые бессмысленно не подставляют человека под удар.

К сожалению, очень часто об этом думают в последнюю очередь. Мы все прекрасно знаем, как сегодня работает система. Что проку от того, что кого-то потом назовут мужественным человеком, если оппозиционные лидеры не смогли уберечь его от хапуна, милицейских писем на работу или налоговых наездов?

Если лидер призывает людей к протесту, он должен уметь за них отвечать. Должен соотносить понятия жертвенности и целесообразности.

На мой взгляд, сегодня время собирать камни, то есть сплачивать вокруг идей максимально большее число людей. Показывать им, что занятие оппозиционной политикой может быть относительно безопасным делом, что пользу стране можно приносить без ответных репрессий. Продвигать перемены на разных уровнях, и при этом не страдать, не подставлять свою семью, работу, бизнес.

Именно так мы и работаем.

Когда кто-то говорит: «Пока Лукашенко у власти, ничего невозможно», — это и есть худший вариант, потому что наша с тобой жизнь проходит в бессмысленном ожидании. По моему глубокому убеждению, она гораздо ценнее и важнее нынешней власти. Я не хочу, чтобы прожитые годы считались потерянными.

Возможно, ситуация меняется не так быстро, как бы этого хотелось, но она меняется. С тем же отношением властей к белорусскому языку или к нашим национальным символам. Кто еще 10 лет назад мог предположить, что БРСМ в центре Минска будет проводить «Дни вышиванок»? Никто.

— Как говорил Бисмарк, «политика есть искусство возможного». У «Говори правду» есть предел возможного, какая-то «красная черта»?

— Есть, конечно. Это в первую очередь государственная независимость. Второе, интересы людей, которым мы пообещали их отстаивать. Кроме того, мы не можем пойти на некую избирательность критики, когда власть сама решает, что можно говорить, а что нельзя. Это только нам самим решать.

— Слышал, что во время недавней избирательной кампании вы привлекали едва ли не сторонников «русского мира»?

— Я так понял, речь о нашей гомельской активистке Юлии Ганисевской. Да, полгода назад у нее были подобные взгляды. Как и у многих наших соотечественников, которые верят российской телевизионной пропаганде, таких две трети населения. Откажемся от них, отвернемся — останемся в меньшинстве навсегда. И что я должен был сделать? Отвернуться и назвать ее «ватницей»?

У нас стратегия другая. Мы учим людей не только слушать, но и критически думать.

Сейчас у нее уже нет такого слепого доверия к ТВ, как это было прежде. Она уважаемая женщина, многодетная мама, которая в своем дворе организовала сбор средств на строительство памятника Алесю Адамовичу.

Хочу спросить — чем это плохо?

Уверен: только спокойно, без истерик, работая с людьми, показывая разные пути и точки зрения, мы и можем чего-то реального достичь.

Александр Томкович

Читайте также:

Прыярытэты Глеба Лабадзенкі

Сбывшиеся и несбывшиеся прогнозы Андрея Климова

Елена Анисим: «Белорусский язык — основа национальной безопасности страны»

Сергей Дубовец: «Позитивные перемены придут только через самобытность и возвращение достоинства»

«Повестка 50»