Не чапайце! А грошы? Давайце…

Если прислушаться к разговорам людей в транспорте или пивной, то никакого общественного напряжения не заметно. Все, как всегда. Угроза потери независимости взбудоражила умы не на шутку, но — далеко не все. Скорее, только те, кто в том или ином виде до сих пор считает для себя возможным и полезным интересоваться политикой. Совпав по времени со знаковым для белорусов событием — перезахоронением останков Калиновского с соратниками, она вызвала резонанс в виде нескольких относительно массовых акций, сетевых флешмобов и заявлений известных людей.

То, что белорусы живо откликнулись на вызов, радует и вселяет оптимизм: не все у нас еще потеряно, можем и мы быть и нацией, и народом. Однако смешанные чувства вызывает стойкое ощущение, что как раз народу-то — пофиг.

Тридцать лет независимости не могли пройти бесследно, просто так. Худо-бедно, но у нас сформировался какой-никакой, а политический класс. Какие-то люди, которым строжайше на государственном уровне запрещено называть или считать себя политиками, сидят в парламенте, правительстве, комитетах и комиссиях. Пусть микроскопически, но на политику они влияют. Какие-то люди, с другой стороны, считают и называют себя политиками, но на реальную политику влияют даже меньше того микроскопического уровня, который есть у первых. Общее между ними, кроме того, что все они живут в Беларуси, было то, что тема интеграции с Россией занимала ведущее или, по крайней мере, одно из ведущих мест в дискурсе как первых, так и вторых. И если мужи государственные все время заверяли, что без России нам не жить, то их оппоненты из года в год повторяли, что единственный наш путь — в Евросоюз.

Если посмотреть на сегодняшние результаты социологических опросов, окажется, что вот прямо конкретно в Евросоюз или конкретно в Россию хочет категорическое меньшинство. Как бы почти все за партнерство и добрые отношения — хоть с теми, хоть с этими. Но общественный консенсус сегодня в том, что мы хотим независимости в самом первозданном ее виде: сами по себе. Эдакое: «Не чапайце!»

В 90-е, на фоне постоянных голодных катаклизмов и ностальгии по СССР, тема была явно в тренде. Она была одной из стержневых в президентской кампании молодого Лукашенко. В то время под нее он мог собрать и мобилизовать сторонников.

Однако время идет, меняются не только поколения, но и привычки, и мировоззрение, и образ жизни, и уклад. Попытайтесь сегодня представить, сколько человек откликнется на призыв выйти на площадь на митинг в поддержку присоединения к России и, скорее всего, силы воображения не хватит для того, чтобы увидеть перед собой толпы народу. Другой разговор (и отдельный разговор) в том, что на такие митинги никто и не зовет. А вот оппозиция на свои — зовет. Но людей все равно собирается как-то немного.

За годы правления Лукашенко белорусы успели привыкнуть к нескольким вещам. Кроме самого Лукашенко, они также успели привыкнуть к тому, что у нас есть своя страна, и чем дальше, тем больше она отличается от России. А еще успели привыкнуть к внушаемой постоянно мысли о том, что без российской экономики нашей не жить. Еще одна достаточно сомнительная привычка — считать, что политика в этой стране никого не касается, кроме того, кто называет себя единственным политиком.

Ну и, наконец, the last but not least: стойкое убеждение в том, что жить в Беларуси можно, и жить неплохо, но главное условие для этого — заниматься своей жизнью, никуда не лезть и ни о каком общем и коллективном интересе не думать.

Если попытаться сложить это в какую-то общую картину, то получится, что в сознании среднего белоруса злосчастный принцип «моя хата с краю» материализовывается на двух уровнях.

На уровне сугубо индивидуальном, вроде: «Занимаюсь своими делами, никуда не лезу, без работы не прожить». Но и на уровне коллективном: «Живем в своем краю, никуда не лезем, но экономическое партнерство нужно».

Эдакая двойная ракушка, которая материализуется в исключительно атомизированном обществе, где каждый сам за себя — и в ярко выраженных апатии, и отсутствии заинтересованности в глобальном историческом выборе: восточная цивилизация или западная. Живем, как живем, со всеми хотим дружить, не чапайце, но грошай дайце.

Такая позиция может в чем-то показаться даже выигрышной, если бы не одно «но». Грошай «даваць» желающих все меньше. Россия, возможно, и дальше бы подогревала белорусскую экономику дотациями, но беда в том, что уже самим не хватает. Зная нрав Лукашенко, который никогда не откажется от личной власти, в Кремле придумали беспроигрышный для себя ход: «деньги взамен на «углубленную» интеграцию». Откажется от денег и интеграции — на здоровье, останется все как есть, только платить меньше. Захочет и денег, и интеграции — еще лучше: можно интегрировать его настолько, что деньги и границ России не покинут в итоге. Профит! Ситуация, в которой у Лукашенко нет никакого выбора, и он даже не может ничего никуда сдать, поскольку ничего не получит взамен.

Сам он, в свою очередь, намек понял совершенно правильно и сказал то единственное, что и может сказать в такой ситуации: «Независимость — святое!». Еще бы, не святое, если независимость — это гарантия личной власти.

Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы уже сейчас понять: именно под этим лозунгом пройдет следующая кампания перевыборов Лукашенко на очередной срок. Нет, не с тем, где «независимость — святое». «Не чапайце!» — вот с этим. Только с одной маленькой поправочкой: «но грошай дайце» там уже места не будет.

Белорусский народ со своим «не чапайце» попал, таким образом, в парадоксальную историческую ситуацию. Нам теперь надо готовиться к тому, что прибалты на пути к истинной независимости переживали еще в начале 90-х, а украинцы на том же самом пути переживают с 2014 года — учиться жить без экономической помощи России. Только, в отличие от упомянутых народов, нам при этом не светит та самая реальная независимость.

«Не чапайце!» подавляющего большинства населения полностью совпадает с «Не чапайце!» первого лица.

Если, конечно, совсем уж голодно не станет. А оно не станет, потому что России выгодно сократить дотации, но не выгодно доводить ситуацию здесь до голодных бунтов, революций и неконтролируемой смены власти.

Будут подкармливать, но уже не кормить. В обмен на это им будет гарантирована лояльность белорусских властей: совместные военные учения на границах с НАТО, солидарное голосование в ООН и ритуальные встречи в Сочи. Иными словами — роль государства-буфера с буфером-народом внутри. Без каких-либо ясных перспектив в какую бы то ни было сторону. Прозябание. Безвременье.

Безвременье, которое, конечно, не может длиться вечно. Раньше или позже оно закончится. Вопрос лишь в том, окажутся ли белорусы способными вылезти из своей двойной ракушки хотя бы после Лукашенко, в той или иной форме, и заявить о себе как о хозяевах этой страны. Не будем лукавить, сегодня в Беларуси хозяйничает не народ, а именно Лукашенко и его клан.

Вся нынешняя борьба за независимость может оказаться пустой тратой времени и сил при условии, что вместе с ней кардинально не изменится наше общество и всеобщий лозунг «Не чапайце!» не утратит свою актуальность. В противном случае нынешний консенсус между властью и оппозицией о необходимости защиты независимости — это лишь консенсус о необходимости сохранения власти Лукашенко над этой территорией. После его ухода ни тот политический класс, который останется (нынешняя бюрократия и нынешняя оппозиция), ни пассивно-аполитичный народ не будут теми субъектами, кому под силу будет эту самую независимость отстоять. «Не чапайце» в этом сценарии съежится до масштаба отдельно взятых домохозяйств, и одну ракушку из двух белорусы потеряют.

На фоне этого мрака хороших новостей две. Первая в том, что немного времени у нас еще есть. Какие бы дорожные карты не обсуждались и не подписывались, реальными полномочиями и реальной властью Лукашенко делиться ни с кем не собирается. Вторая хорошая новость в том, что когда вопрос о будущем страны в конечном итоге возникнет в реальной плоскости, а не в виде обсуждения бумаг и дорожных карт, которые никто не собирается выполнять, то решать «быть или не быть» будет народ.

Он или отмахнется и скажет: «Не чапайце», — или выскажет свою позицию, которую невозможно будет игнорировать. А это значит, что шансы есть. Строить страну — это не ледовые дворцы строить, это создавать нацию и общность людей. Пусть в Беларуси с этим пока не очень, но уже не «нуль без палочки», кое-что у нас есть. И то, что есть, создано не благодаря действующей власти, а вопреки ее усилиям.

У страны есть и шансы, и возможности состояться и выстоять. Надо просто ее строить. И здесь все в наших руках — вне зависимости от того, кто сегодня у власти.

Петр Кузнецов, учредитель гомельского портала «Сильные новости»

Читайте также в рубрике «ВЗГЛЯД И ГОЛОС»:

Виталий Цыганков. Почему и как белорусы — не русские

Александр Федута. Опоздавшие на праздник жизни

Игорь Карней. Вне игры. Конвульсии белорусского спорта

Виталий Цыганков. Объединение Беларуси и России — это как создание «вечного двигателя». Это невозможно!

Михаил Подоляк. Распутье Лукашенко