Альгерд Бахаревич. Не верь, не бойся, не проси
Не верь, не бойся, не проси. Услышал раз в детстве — и уже не забудешь. Злые, неписаные, тюремные заповеди, не демократические — но тут тебе и не Запад, тут и правда западня. Наступит время, сам поймешь, наверное, — живя в Беларуси, по-другому не получится. Три «не», а иначе ты дурак. Или считаешь себя святым.
Можно разве что смягчить. Верь только тем, кого любишь. Бойся прежде всего самого себя. Никогда ничего не проси у сильных этого мира, проси у таких, как ты, они поймут. Я и смягчаю — потому что жить иначе страшновато. Но страх — это еще ладно. Жить по таким правилам очень унизительно, вот в чем проблема. Доверие, инстинкт самосохранения, взаимовыручка, солидарность делают нас людьми. Хоть Томас Манн сказал когда-то, что людьми нас делает болезнь. Боль возвращает человека в человеческое состояние, ее язык универсален. Может быть, болезненные, извращенные правила трех «не» тоже помогают кому-то все еще оставаться «человеками»?
О том, что нельзя ни верить, ни бояться, ни просить, действительность напоминает нам так часто, что, кажется, болевой шок уже давно прошел, а болевой порог и так высок, выше некуда. Но вот весна 2020-го кончается бурными предвыборными игрищами — и опять вера, опять страх, опять просьбы, прошения, вопрошания, простые, пустые… Сколько можно? И это тоже — западня. Можно, конечно, не обращать внимания. Но это легко сказать — можно. Ты ведь тоже смертельно устал от этих тюремных правил. Тебе не меньше других хочется верить, что западня рассеется, рассосется. Что лукашизм уйдет, а придет какой-нибудь новый «изм», но уже не такой бессмысленный и жестокий. Лучше так, чем никак. Что больше не будет этих трех «не».
И вот ты уже в игре. Сидишь, рассуждаешь с умным видом: а вот этот господин хорош, этот — пустышка, а этот — да куда ему? И вообще, я за женщин в политике, но не за этих.
Понимаешь, что нельзя верить. Понимаешь, что ты ничтожество и разговоры твои ничтожны. Но — засосало. Веры нет, а надежда сильнее. Что там сегодня нового в старых новостях?
Может, ты просто в другой ловушке? Ловушке надежды?
Политиков я не люблю. Политиков я презираю. Любых, но особенно, конечно, правых популистов и просто популистов. Ну вот был Вацлав Гавел. Это, да, величина. Величина и огромное исключение. Но время Гавелов прошло. Диссиденты свое досидели и ушли в историю. Интеллектуалы с их книжечками? От книжечек голова пухнет. Теперь опять нужны напористые посредственности. Косноязычные мистики, милые в своем мельтешении менеджеры и менялы, наивные манипуляторы, непробиваемые мистеры Бины. Не герои, а самые что ни на есть реалисты: «у меня есть мечта…» I have a dream. Меняю мечту на голос. А потом опять — голос на мечту. И так всегда. Круговорот мечтаний в природе.
Ну вот почему, ради каких таких ratio ты должен верить, что они — те, за кого себя выдают, эти белорусские кандидаты образца 2020 года? Абсолютно не знакомые тебе люди заявляют, что знают, как надо, знают, куда надо и зачем. Что им Бог, народ, совесть, сердце и другие пересаженные органы указали Путь. Что они знают дорогу и поведут тебя по ней, как слепого — далеко, далеко… Что возьмут на себя ответственность, уведут от диктатуры, приведут к доктору. Что в случае их победы все будет очень, очень хорошо. Что выборов, конечно, никаких в Беларуси нет, но они верят в победу. Что в них такого, в этих неприметных людях (приятных во всех отношениях — главное из которых — их зовут не Александрами Лукашенко)?
Ничего. Пересмотрите старый фильм «Фантомас разбушевался». Самое начало, первые несколько минут, а потом выключите. Вот прямо сейчас посмотрите, на ютубе он есть.
«Всего год назад Фантомас еще терроризировал население…»
Очень напоминает предвыборную белорусскую весну. Борьба по правилам всегда благородна. Борьба по правилам трех «не» всегда жестока. Если они те, за кого себя выдают, — остается пожелать им успеха. Пойдем туда, куда они покажут. Любая дорога — дорога к смерти. Если же они врут… Что ж, значит, снова:
Не верь, не бойся, не проси.
Не привыкать.
С верой разобрались, переходим к страху. Это очень странный страх, чисто белорусский страх. Страх подделки. Боишься даже не того, что люди, видящие себя президентами этой страны и предлагающие другим всмотреться в это красивое отражение, на самом деле, возможно, просто подыгрывают власти. Ведь есть, увы, и такая вероятность. А боишься того, что это вообще стало реально, — подделать надежду миллионов людей на перемены. Значит, все бессмысленно, и мы живем совсем не в том мире, правила которого пытаемся соблюдать. Значит, черта пройдена — и скоро политики начнут говорить прямо: да, мы врем, да, вы все стадо, да, мы не прагматики, а просто циники, ну и что? Все так делают. Побеждать же надо.
Вот этого действительно боишься. Победы цинизма и расчета, а не государства и не поражения на выборах своих кандидатов. Боишься деградации ценностей, как бы глупо это ни звучало. Потому что даже если политики будут говорить правду о том, как дурят всем головы, среди голов найдутся те, кто одобрит такую политтехнологию. И их будет большинство. Слова больше ничего не значат — или, скорее, значат что-то только в момент, когда их произносят. А потом сразу же умирают. Где здесь место для книг? Для чего нужен язык, если он говорит только во имя победы?
С таким интеллигентским страхом наивно что-то просить у политиков. Что можно просить у тех, кто заявляет: сначала экономика, потом все остальное? Наверное, денег. Обогащайтесь, говорят те, кто выходит один, безоружный, с обезоруживающей улыбкой, на целого Фантомаса. С нами быть богатым можно, не бойтесь. Хорошо. А если в записочках из зала что-то другое? Национальная гордость? Независимость? Запрещенный флаг? Язык, который давили-давили, но он взял да вылавировал? Пока что вылавировал…
Никогда не верь политикам, когда они говорят: сначала то-то, а потом то-то. Сначала экономика, а остальное подождет, само придет. Никогда еще в истории и нигде не было такой ситуации, чтобы права человека, национальную свободу, творческую реализацию или культуру называли приоритетами. Все это всегда пробивалось само — сквозь бесконечные экономические разговоры, не благодаря крепким хозяйственникам, а наперекор. Поэтому просить у победителей бессмысленно. Когда так называемые политики отмахиваются: «потом, потом, это все нас разъединяет, а надо объединиться» — значит, они не замечают грубого разнообразия местного ландшафта.
Здесь ведь живет не один, а два народа. Три, пять… И все они живут так: уже никому не верят, уже ничего не боятся, уже ничего не просят. Один белорусский, другой советский, остальным вообще трудно дать определение. Да и что такое «белорусский», с ходу не скажешь. А чтобы это понять — кого ты собираешься объединять? — нужна культура. И язык, и символы, и идея. Большая идея для умных людей.
Кажется, у культуры, настоящей, живой белорусской культуры к политикам может быть теперь только одна маленькая просьба. Чтобы они не мешали, чтобы не вмешивались. Культура не может жить по принципу этих самых трех «не». Она должна верить, она должна говорить о страхе и должна просить. Иначе ей не выжить. Но если не мешать… Она попробует.
Попробуем и мы. Поверить и дождаться. Кажется, это будет интересное лето.
У меня тоже есть мечта. Чтобы однажды все политики мира ушли далеко-далеко. Лениво переругиваясь, исчезли на горизонте, волоча за собой свои нелепые, зловещие «орудия политического труда». Поселились где-нибудь на острове и там занялись бы политтехнологическими опытами друг на друге. И наконец-то перестали мешать жить, любить, работать, мечтать о главном, верить другим и бояться только рабства и убожества.
Но это так, мечта. Неосуществимая, как анархия. Сон идеалиста. Жизнь коротка, искусство вечно, а искушение властью, как всегда, приторно и дешево. Но, к сожалению и к счастью, кроме мечты есть еще надежда. Обычная маленькая человеческая надежда, вечная мУка. Она существует независимо от выборов, она появляется не раз в пять лет, она с нами всегда. Человек всегда будет в проигрыше. Вопрос только — кому? Себе — или убогому режиму, укравшему время у целой страны?
И поэтому я все-таки буду верить, нарушая собственные принципы. А что еще остается? Верить, не бояться, просить своих языческих, белорусскоязычных богов, чтобы перемены все-таки пришли. Чтобы все эти кандидаты оказались теми, кем их хочется видеть. Чтобы хоть что-нибудь изменилось. Хотя бы трещина пошла. Надеяться, что хотя бы стиль станет получше. Увидеть нормальную, вменяемую Беларусь. Верить в темное завтра.
И ждать.
Читайте также:
Альгерд Бахаревич. Если бы прошлой осенью… Карантин как возвращение
Рубрика «ВЗГЛЯД И ГОЛОС»:
В добрый путь на плохие выборы
Виталий Цыганков. Приглашение к диалогу?
Александр Федута. После прошлого