Не про терроризм, а про деньги

На самом деле «награждение» статусом террористической или экстремисткой той или иной структуры — это зачастую не правовое, а политическое решение. Давайте вспомним, например, Ирландскую республиканскую армию, которая долгое время считалась террористической. Но ровно до того момента, как не села за стол переговоров с Лондоном. После чего политическое крыло ИРА превратилось в уважаемую парламентскую партию. Или возьмите жизненный путь руководителя Организации освобождения Палестины Ясира Арафата: для Запада он был кровавым террористом; для стран социалистического блока — вождем освободительной борьбы арабского народа Палестины. Но, достигнув мирного соглашения с Израилем, Я.Арафат превратился в уважаемого политика, лауреата Нобелевской премии мира.

Список можно продолжать.

Когда же речь идет о признании террористическими официальных государственных организаций, это всегда политическое решение.

Таким образом, инициатива С. Тихановской — это инструмент политического давления на режим. Именно поэтому такие решения весьма изменчивы в зависимости от политического момента.

Но у политической инициативы есть правовые последствия: содействие преступной организации само является преступлением. Например, оказание финансовых услуг типа выплаты заработной платы сотрудникам или обслуживание банковских счетов такой организации. И тут под международные ограничения рискуют попасть крупнейшие государственные банки Беларуси. Они играют важную роль в финансировании национальной экономики, отягощены плохими кредитами и зависят от привлечения кредитных ресурсов из-за рубежа. Не будет не только зарубежного кредитования таких банков. Будут запрещены все переводы на валютные счета, открытые в попадающих под санкции банках. Смогут ли они, отрезанные от международной финансовой инфраструктуры, выжить — большой вопрос.

Но не только в банках дело. Деньги для финансирования государственных организаций поступают из бюджета через систему Министерства финансов. Которое, таким образом, тоже может быть признано содействующим преступной организации. Минфин — основной оператор государственного долга Беларуси и крайне зависит от внешнего финансирования. По существу, официальный Минск уже отрезан от рынка заемного капитала. Те кредиты, которые сейчас доступны для беларуского режима, либо под грабительский процент, либо политически обусловлены. Но может получиться, что не будет даже таких.

Итак, то, что изначально выглядит как юридическая инициатива, на самом деле, вольно или невольно, направлено на финансовую систему Беларуси. Крах системообразующих банков и невозможность осуществлять государственные заимствования чревато серьезным финансовым кризисом. У финансового и экономического кризисов есть существенные отличия: второй может быть растянут во времени. Например, реальная заработная плата в Беларуси в октябре 2020 года была меньше, чем в октябре 2010. Это стало следствием десятилетия экономической стагнации. Но сколько людей вышло на улицы из-за того, что их доход сейчас меньше, чем 10 лет назад? Сколько людей в принципе это заметило? Кто из рядовых обывателей вообще помнит, какой был размер и покупательская способность заработка в 2010 году?

Финансовый же кризис распространяется стремительно и не оставляет времени на адаптацию. И потери для каждого становятся зримыми из-за одномоментности их наступления.

А дальше на повестке дня возникает ситуация, которая описана в начале этой заметки: политические решения обратимы. Но только если есть политическое соглашение на сей счет. И это соглашение не между равновеликими сторонами: режим будет находиться в очевидно слабой позиции, оказавшись перед перспективой краха финансовой системы и неизбежного выхода людей на улицу из-за этого.

Все вышеописанное — это мое субъективное видение ситуации и её возможного развития.

Андрей Поротников, руководитель проекта BelarusSecurityBlog

Читайте также:

Почему режим спешит подавить протесты

БПЛА-камикадзе: успехов пока нет

Зачем режим угрожает оружием

Про деньги на оборону и про «последние копейки»