К пессимизму и обратно

Барин — это прототип современного мифологического персонажа, поиском которого были озабочены многочисленные любители задавать вопрос «Если не он, то кто же?»

Герои стихотворения своего барина дождались, что, однако, ни одной проблемы «Забытой деревни» не решило. Приведу заключительную некрасовскую строфу:

«Наконец однажды середи дороги
Шестернею цугом показались дроги:
На дрогах высокий гроб стоит дубовый,
А в гробу-то барин; а за гробом — новый.
Старого отпели, новый слезы вытер,
Сел в свою карету — и уехал в Питер».

Замена старого на нового ничего не изменила. Небольшой экскурс в историю: убийство Николая II подвела черту под 300-летним правлением Романовых. На смену царям пришли генеральные секретари. На смену генеральным секретарям — президент, чьи полномочия по его же собственному признанию, превышали царские. И это по Конституции 1994 г.! Т.е. до того, как она была изменена и дополнена на так называемых референдумах в 1996 и 2004 гг. Такие вот конституционные пироги с котятами.

Понимают ли этот политологический нюанс те, кто предлагает вернуться к первоначальному варианту белорусской Конституции?

Лучшее, что может предложить белорусам власть

Четверть века многие белорусы верили в потенциал 100 тыс. протестующих. Увы, надежды, возлагаемые на 100 тыс., не оправдали и 200 тыс.

Миф умер. Да здравствует миф! Возможно, он уже складывается в чьей-то конкретной голове, но мифом станет лишь после того, как его примут миллионы. Для этого требуется некоторое время. Ждем-с…

В расколотом обществе у каждой его части свои мифы. Штатные работники идеологической «вертикали» и «золотые перья» государственных СМИ зря свои бутерброды с икрой не едят.

Приведу пример их усилий, позаимствованный из газеты «СБ. Беларусь сегодня»: «Беларусь для многих наших оппонентов как кость в горле. Не всем нравится, что мы неплохо выходим из той кризисной ситуации, в которой оказался весь мир. Не нравится, что мы проводим в жизнь идеи социального общества. Поэтому мы должны отстаивать свой суверенитет и в информационном поле. Лучшее, что можно предложить, — масштабирование истории успеха. В Беларуси есть немало примеров, которые показательны не только для постсоветского пространства, но и для всего мира».

Наш успех оборачивается костью в горле для остального мира. От этого факта никуда не уйти. У меня полно знакомых в Европе и Америке, и все они непрерывно звонят и умоляют: «Ради Бога, не масштабируйте историю своего успеха, иначе глобальное потепление покажется детской шалостью».

К сожалению, звонят не по адресу. Я и сам — жертва масштабирования. А тем временем многочисленные истории наших успехов растут как грибы. В информационном поле шагу негде ступить, чтобы не вляпаться в очередную.

Маятник революции

100 тыс., 200 тыс. Сколько требуется для полного счастья? Почему количество не породило нового качества? Почему не сбылись надежды?

Общественное мнение любого народа устроено проще мнения отдельного его представителя, т.к. мнение может стать общественным лишь при условии его максимального упрощения. А максимально упрощенное мнение есть миф.

«Гуртом и батьку легче бить», — утверждает пословица (гурт — это казачье собрание). От себя добавлю: гуртом легче придаваться синдрому завышенных ожиданий.

Психологов таким видом когнитивного искажения (отклонение в поведении, восприятии и мышлении) не удивить. Как правило, оно обусловлено субъективными предубеждениями, эмоциональным возбуждением и сбоями в обработке информации.

«Человек, имеющий завышенные ожидания, уверен, что достоин гораздо большего, чем имеет сейчас — это может касаться какой угодно сферы нашего существования. Он несет себя по жизни в полной уверенности, что вот-вот будет обитать в шикарном доме, ездить на автомобиле самой свежей марки или обнимать за талию модель с обложки журнала».

К этому перечню, позаимствованному из интернета, я бы добавил и взгляд на революцию, как на одноразовое решительное действие. Достаточно, мол, выйти на Площадь 100 тыс. и…

Нормальный, психически здоровый человек по природе своей оптимист. Вера в Площадь как в универсальный инструмент борьбы с авторитаризмом родилась не на пустом месте и не по чьей-то злой или доброй воле.

Пока вера в Площадь крепла, авторитарный режим в его белорусском разливе самоликвидировался. Радоваться, однако, рано, т.к. на его обломках (обломках самовластья) сформировался режим неототалитарный. На смену революции пришла контрреволюция. Ничего нового, ничего сугубо белорусского в этом нет. Действие порождает противодействие. Стукните кулаком по стене и стена в долгу не останется.

Оптимизм породил пессимизм. Но история на этом не завершилась. Контрреволюция — это не конец революции, она — этап в ее развитии. Напомню строчку из советской песни: «Есть у революции начало. Нет у революции конца».

1917-му предшествовал 1905-й. С авторитарно-тоталитарными политическими режимами та же история, что и с лодкой на берегу. Ее редко удается перевернуть одним движением. Приходится предварительно раскачивать: революция — контрреволюция, революция — контрреволюция…

Но каждый цикл переводит систему на новый уровень возбуждения. Энергия предыдущего усилия не уходит полностью в песок, как не уходит в песок и приобретенный опыт совместных действий. Они накапливаются: революция — контрреволюция, революция — контрреволюция…

Историю не остановить. Время, когда так называемые патриоты-государственники безнаказанно убивают белорусов, осмелившихся целенаправленно стоять перед милицией, заканчивается. И уже в силу этого факта поводов для оптимизма сегодня предостаточно.

Сергей Николюк