История внешней политики как история провалов

И я даже не говорю про Запад. История отношений официального Минска с Европой и США слишком хорошо известна и разложена по полочкам. «Нет повести печальнее на свете», и я не вижу необходимости в этой статье на ней останавливаться.

Поговорим про «остальной мир».

До боли привычная схема

Традиционно каждый визит Лукашенко в страны дальней дуги сопровождался примерно одинаковым антуражем. Пропаганда, захлёбываясь, рассказывала про зияющие вершины будущего товарооборота между двумя странами, перечислялись грандиозные проекты, особенно отмечалось, что местный лидер встречал Лукашенко с необычной пышностью и уважением — не так как прочих, всяких там лидеров США и Германии. Заключены десятки межгосударственных соглашений, пройдут дни культуры страны N в Беларуси, стороны обменяются визитами на всех уровнях, «проводятся выставочно-ярмарочные мероприятия, деловые форумы, развивается научно-техническое сотрудничество, расширяется межрегиональное сотрудничество» (это я цитирую документы МИДа, они по каждой стране примерно одинаковые).

Однако через несколько лет оказывается, что никакого кардинального роста товарооборота не происходит, что все грандиозные проекты застряли в зубах ведущих БТ, и что дружественная нам страна совсем не против увеличивать свой импорт в Беларусь, но почему-то абсолютно не желает видеть у себя белорусский экспорт.

Например, Лукашенко три раза посетил Вьетнам с официальными визитами, в 1997, 2008 и 2015 гг. И знаете, как изменился белорусский экспорт во Вьетнам? Уменьшился почти в два раза — 108 млн в 2014, 61 млн в 2018-м. Вот и весь результат, остаётся только довольствоваться тем, что «активно развиваются межпарламентские связи. Осуществляется обмен визитами парламентских делегаций, проводятся встречи в рамках многосторонних мероприятий»

По такой схеме (визиты, пропаганда, проекты, обещания в разы увеличить экспорт, на выходе — либо падение товарооборота, либо его рост за счёт импорта, отмена большинства проектов, ставших прожектами) развивалось большинство международных контактов официального Минска.

Однако есть несколько наиболее ярких и показательных примеров, которые будет не лишним напомнить нашим читателям. Это прежде всего Иран и Венесуэла.

Иранский провал

Сейчас уже мало кто помнит, какую серьёзную стратегическую ставку в нулевые и частично 2010-е годы официальный Минск сделал на Иран. В этой стране белорусские авторитарные власти привлекало всё — антиамериканизм, нелиберальное руководство и, конечно же, нефть. В 2006-07 году страны обменялись визитами на высшем уровне, и Лукашенко, конечно же, заявил про «стратегическое партнёрство».

5 сентября 2007 года Беларусь подписала с Ираном контракт на разработку белорусской стороной нефти на иранском месторождении Джофеир. Придворные политологи вроде Юрия Шевцова расписывали радужные перспективы белорусско-иранского сотрудничества, которые кардинально изменят ситуацию в регионе, выведут Беларусь на новые геополитические высоты, Минск получит месторождения, начнёт разрабатывать иранскую нефть и станет игроком глобального уровня. «Беларусь может теперь построить в Иране собственный НПЗ», — заявлял в 2007-м тот же Шевцов и заливисто прогнозировал — «За год-два товарооборот между двумя странами должен вырасти с нынешних 35 млн долл. до 500 млн». Вы уже догадались — в 2019 году белорусско-иранский товарооборот составил 41 миллион долларов, это в три раза меньше, чем в 2011-м

Вы помните, что в Беларуси даже производился иранский автомобиль? Проект по сборке легковых иранских автомобилей «Саманд» (продукт IKCO) на мощностях «Юнисон» был начат в 2006 году. Поскольку покупать Саманд мало кто соглашался добровольно, определённое время эту машину пытались навязать государственным организациям и даже таксистам. В феврале 2013 года проект был фактически свернут из-за конфликта интересов основных акционеров.

Чем же закончилась иранская авантюра, длившаяся более 15 лет, и съевшая множество материальных и организационных ресурсов? Ничем. Никаких месторождений, никакой иранской нефти, никакого «стратегического партнёрства». Более того, в начале 2010-х белорусская внешняя политика в регионе произвела радикальный разворот, поставив на геополитических противников Ирана — арабские суннитские режимы.

Венесуэльский провал

Примерно та же логика, что и в случае с Ираном, работала и с Венесуэлой — богатая нефтью страна, недемократический антизападный режим, падкий на комплименты лидер. Президент Венесуэлы Уго Чавес с 2006 года ездил в Беларусь ежегодно, в 2010 году, в разгар «нефтяной войны» Беларуси с Россией, Минск и Каракас заключили двухлетний контракт на поставку 14 млн тонн нефти. Президент Лукашенко, конечно же, назвал это событие историческим: «Венесуэла впервые входит с нефтью в Европу». Однако позднее белорусские власти были вынуждены признать очевидное — затраты на транспортировку нефти слишком велики, и венесуэльская нефть до Беларуси не доехала. Тем не менее к 2012 году товарооборот между странами составлял 580,7 млн долларов, из которых 254,4 млн приходились на белорусский экспорт, а в Венесуэле открывались разнообразные совместные с Беларусью предприятия.

А потом Чавес умер. В Беларуси объявили траур — возможно, понимая, что это конец. Несмотря на то, что новый президент Мадуро тоже неоднократно посещал Беларусь, а лидеры стран считались друзьями, объемы товарооборота стали с каждым годом падать, а белорусские компании постепенно выходить из ряда совместных проектов. На сегодня Венесуэла должна Беларуси сумму, которая официально не разглашается, Каракас не рассчитался с «Белзарубежстроем», МТЗ и другими белорусскими партнерами за тракторы, грузовики, строительство домов и ремонт военной техники. А двухсторонняя торговля составила в 2019 году… 0,44 миллиона. 440 тысяч долларов за год.

Все они плохо кончили.

А ещё были — туркменский газ, заводы по сбору белорусских тракторов в Африке, арабские миллиардные инвестиции, и прочее. А ещё Лукашенко умудрялся создавать тёплые и душевные политические отношения именно с самыми одиозными международными лидерами, от Саддама Хусейна до Милошевича, лидер Ливийской джамахирии Муамар Каддафи расстилал свой экзотический шатёр в центре Минска. Все они плохо кончили, поэтому юмористы вдоволь постебались на тему, что дружба с Лукашенко является «поцелуем смерти».

Есть, пожалуй, одно исключение — стабильное развития экономических и политических отношений — это «альтернативный старший брат» Китай. Но и тут сгущаются тучи, которые могут даже китайский вариант привести к общей злосчастной тенденции.

Во-первых, товарооборот в белорусско-китайской торговле растёт исключительно за счёт увеличения китайского импорта в Беларусь. Белорусский экспорт в Китай в 2019 году был меньше чем в 2015-м, в то время как китайский импорт каждый год растёт, отрицательное сальдо в товарообороте составило в 2019-м году 3 миллиарда 232 миллиона долларов. Совсем не те ориентиры, которые ставят власти перед внешней торговлей.

Но, пожалуй, самое главное — вполне вероятно, что в ближайшее время произойдёт трещина и в политических отношениях. Кризис легитимности власти в Беларуси, санкции Запада подрывают планы Китая по реализации китайской глобальной инициативы «Пояс и путь», использованию Беларуси в качестве индустриального хаба с выходом на европейский рынок. Среди невыполненных договоренностей со стороны Минска аналитики называют вступление Беларуси в ВТО, заключение соглашений «нового поколения» с Евросоюзом, нормализацию отношений со странами Запада.

Так что ярким и красноречивым символом «успехов» белорусской внешней политики можно считать встречу Александра Лукашенко 26 ноября с председателем Венгерской рабочей партии Дьюлой Тюрмером. БЕЛТА, сообщив об этом, забыла упомянуть масштаб политического «влияния» этого лидера партии, которая на последних парламентских выборах в Венгрии набрала 0.27 процента голосов, — меньше, чем Партия двуххвостой собаки.

Виталий Цыганков