Организация — не самоцель, это инструмент для достижения цели

Окончание. Начало, продолжение в №№ 22, 23.

За время работы фонда «Дети Чернобыля» на оздоровлении за границей побывали более шестисот тысяч белорусских детей. Если прибавить их семьи и знакомых, получится город, сопоставимый с Минском… Чем отблагодарило государство организаторов поездок? Как повлияли эти поездки на чернобыльскую ребятню?

— Когда власти просчитали эффект воспитания белорусских ребят западной реальностью, они начали воевать с фондом.

…Первым делом раскололи правление фонда. Сработали обиды и личные амбиции. Пять человек, использовав все наши связи за рубежом, тайно создали свою организацию. А ведь могли это сделать открыто, как поступили многие другие. Почему так? Видно, были на это причины. Факт — то, что получилось вероломно. Жаль.

Ну а далее многочисленные перерегистрации и ограничения… Они сделали свое дело. От былых структур почти ничего не осталось.

Хотя те и сопротивлялись до последнего. Складывалось впечатление, что гражданское общество полностью уничтожено. Но Геннадий стал расширять работу с молодёжью. Уже в условиях не прекращающихся репрессий, запретов и ограничений, проверок и перерегистраций удалось создать проекты, не связанные напрямую с оздоровительными программами, но на базе связей с инициативами, приглашающими детей. Именно тогда появились наши «Мастерские будущего», где молодежь (в Минске это был центр в Малиновке) училась не только этике «Благоговения перед жизнью» (Альберт Швейцер), но и ответственности, солидарности, открытости. Каких только клубов они не создавали! Здесь можно было осуществить самую «сумасшедшую» идею.

Например, в нашем центре существовала детская республика с демократическими институтами выборов и управления. Воскресная школа по правам человека и клуб экодетективов…

Всего около 30 разных групп по интересам, пилот-проектов удалось разместить на небольшой территории, выделенной исполкомом. Да это были несколько лет роста и развития, несмотря на общую политическую обстановку.

До маленьких людей тогда ещё не доходили руки у контролёров и запретителей. Однако этот, по-своему «золотой век», кончился уже к нулевым годам. У нас был проект помощи очень пожилым людям. В большинстве своём переселенцам из зараженных зон. «Мост поколений». Молодёжь организовывала встречи, праздники, занятия с очень пожилыми людьми. По субботам центр гудел, столько там собиралось рабочих групп.

Вскоре Фонду отказали в помещении, потребовав плату за аренду, как от коммерческой организации. Пришлось искать приют. Сначала мы собирались в одной из школ. Потом директору это запретили. Как и всем другим владельцам помещений. Кончилось тем, что мы были вынуждены собираться в подаренном немцами автобусе. Или снимать на пару часов кафе.

Офис фонда, который в течение 17 лет располагаясь на 65 кв. метрах делал масштабную работу государственной важности, был выселен и как «летучий голландец» появлялся в самых разных местах, каждое из которых в очередной раз в конце концов отказывало в аренде и юридическом адресе. Нет адреса — нет регистрации организации. Таким образом государство расправилось с множеством инициатив, заменив их своими карманными «общественными» организациями. В итоге нашлась маленькая комнатка в одном общежитии на задворках. Но даже ее выбить было очень трудно.

Мы никогда не просили белорусское государство нам помогать. Главное — чтобы не мешало.

Увы…

«Дети Чернобыля» не были в строгом смысле Фондом, где есть уставной капитал, на проценты от которого ведётся работа. Нашим капиталом были мы сами — люди, изменяющие свою жизнь к лучшему.

С сегодняшней перспективы мне видится, что Фонд как бы моделировал общество. С главной целью: для детей, а потом вместе с ними создавать такие условия для жизни, которые позволяют всем чувствовать себя гражданами — свободными, ответственными, инициативными.

В нашей маленькой модели было место пожилым людям и детям с ограниченными возможностями, одарённым детям и тем, кто оказался в исправительных учреждениях, попавшим в беду и сиротам, переселенцам и ликвидаторам, креативным и не очень, активным и тем, кто ещё только присматривался.

Я тогда хорошо поняла, что организация создаётся не как самоцель, а как инструмент для выполнения определённых задач. Поэтому организационные структуры должны быть не тяжеловесными с привычными иерархиями, кабинетами и прочими атрибутами «солидных «организаций, а мобильными и гибкими. Лучше всего подходил вариант сети.

К этому мы и стремились. МАГС стал, например такой сетью международного гуманитарного сотрудничества уже с самого начала его создания во время первого международного конгресса «Мир после Чернобыля» в 1992 году. Импульсы, ниточки, каналы общения соединяли самых разных людей в мире, тесно переплетаясь с заботой о детях, пострадавших от мирного атома. Фонд, МАГС, а позже, уже в 1998 году, и Социальный центр «Мастерская будущего» стали мощным инструментом вовлечения огромного количества людей в осмысленную деятельность.

Я прошу прощения за эти, может быть, казённо звучащие фразы. Но за ними стоит мой реальный опыт. Потрясающий потенциал наших невероятных беларусов открылся уже тогда, в 90-е годы. Это было завораживающе. Но и ошибок было не счесть. Учились на ходу.

После четырёх лет свободного строительства, до 1994-го, наступили годы разрушения, репрессий и сопротивления. Сеть инициатив Фонда изрядно поредела, но существует и поныне. С другими названиями, с молодыми людьми и активистами, часто соблюдая правила конспирации. Люди продолжают делать то, что возможно. Хотя, надо признаться, это выглядит, как растительность под любым большим камнем. Переверните такой камень, вы увидите: да, там есть жизнь… Но какая?! Это явно не благоухающий сад или луг.

В 2006 году президентским декретом были запрещены поездки чернобыльских детей. Тогда все проводили параллель между действиями царя Ирода и нашей ситуацией. Этому предшествовали обыски в маленьком минском бюро, облавы перед отъездом детей (с целью выявить коррупцию), запугивание работников, бесконечные проверки всех возможных ведомств. Но мы продолжали работать. Геннадий был настоящим борцом и держал удар при любых обстоятельствах. Целую неделю каждый день он ходил на допросы в СК, и ему удалось убедить тогда следователей не конфисковать наши компьютеры с базами данных. Дело происходило перед летней оздоровительной кампанией. Международный скандал был запрограммирован.

Целый год наши партнёры добивались отмены этого декрета. И добились.

В этот период мы отправляли детей за границу не как чернобыльских, а «по обмену». Т.е. в соответствии с уставом МАГСа. Прокуратура получила указание проверить исполнения президентского декрета и очень быстро нашла тех, кто организацию банально «заложил».

Встал вопрос о возбуждении уголовного дела. Нас предупредили о такой вероятности, и правление решило отправить меня в очередную заграничную командировку, которая по сути длится по сей день.

Черный 2014 год… Генннадий Грушевой умер от того, от чего стремился спасать и спасал других — от лейкемии, то есть от онкологического заболевания, связанного с последствиями чернобыльской аварии…

Фонда «Детям Чернобыля» больше нет. Его закрыли, чтобы никого не подвергать опасности даже из-за названия со словом Чернобыль. Ну и ещё, чтобы никто не использовал название для отличных от нашей философии целей.

Теперь Фонд — это уже история. История невероятных беларусов.

Я хотела бы привести несколько цитат Геннадия: мне кажется, они очень созвучны сегодняшним событиям.

«Эту свободу уже не забудут! Гражданское общество у нас стало формироваться в первую очередь на чернобыльских программах. Появились группы самопомощи, благотворительные организации. Пришлось брать на себя ответственность. Устраивать митинги, защищать первые гуманитарные конвои. В 1990-1991 годах в Беларуси поднялось движение, поднялась волна внутренней солидарности».

«Чернобыль сломал старую психологию и дал шанс для консолидации общества. А чернобыльские дети…. Я их встречаю везде: в вузах и редакциях газет, на митингах и дискотеках. Эти ребята в большинстве своём сами себя иронично называют «дети Чернобыля». Но в этих словах я как бы слышу тот смысл, который они вкладывают в своё восприятие жизни. Той жизни, о которой они узнали благодаря тому, что МИР ПРИШЁЛ ИМ НА ПОМОЩЬ».

А вот слова, которые можно прочитать под портретом Геннадия, придя на его могилу:

«Сегодня важно осознать, что мы все живём в одном мире, и он будет таким, каким МЫ его сделаем».

В Германии, кроме продолжения контактов по линии Чернобыля, я работала в частном вузе. Преподавала немцам русский язык, а потом преподавала немецкий язык для беженцев. Здесь всегда есть возможность найти работу.

Александр Томкович