Годовщина 9-го августа: куда и откуда мы движемся

Но у значимых общественно-политических событий всегда есть своя предыстория: ничто не возникает само по себе на ровном месте.

Большая часть процессов, протекающих во властной верхушке Беларуси, скрыта не только от стороннего наблюдателя, но и от самого госаппарата. Поэтому отвечая на вопрос, вынесенный в заголовок, придется опираться в некоторой степени на инсайды. Чего делать я предельно не люблю, т.к. в большей части проверить их в моменте невозможно. Но со временем события и тенденции позволяют разделить инсайды на истинные и ложные. Я для данного текста буду использовать те, которые на мой взгляд являются истинными.

Начало

Временную точку, от которой следовало бы вести отсчет истории «Выборы-2020» определить пока невозможно. Но лично для себя я ее вывожу из 2019 года.

Два года назад как раз летом мне рассказали историю о том, что Александр Лукашенко не планирует выдвигаться на выборах 2020 года. От режима должен был быть другой кандидат, полностью лояльный и подконтрольный.

Причина такого решения была неизвестна. Сам Лукашенко неоднократно давал понять, что единственным основанием для его отказа от власти может быть состояние здоровья. И тут есть очень тонкий момент: этот вопрос является темой крайне спекулятивной, Лукашенко хоронили много раз, но пока он пережил многих своих «гробовщиков». С другой стороны, в персоналистских режимах, где все завязано на одном человеке, его здоровье является фактором политическим. И от этого в значительной мере зависит устойчивость самой системы власти. Особенно в условиях, когда нет ни традиции передачи власти, ни четких работающих правил для этого.

Кроме того, 2019 год – год т.н. «интеграционного ультиматума», когда в ответ на требования из Минска внутрироссийских цен на газ Кремль потребовал углубления интеграции. В Беларуси началось совершенно искусственное раскручивание темы неминуемой российской аннексии. С моей точки зрения в значительной мере эти алармистские настроения провоцировались и поддерживались самим режимом, который активно «продавал» образ Лукашенко как единственного гаранта независимости Беларуси и для внутреннего потребителя, и на Запад.

При такой медийной и в значительной мере политической повестке проект транзита не выглядел рабочим.

Ну и в завершение: названный приемник не был уроженцем Беларуси. И хотя в раннем младенчестве с родителями он перебрался в нашу страну, в конституции есть однозначное требования: президентом Беларуси может быть только гражданин по рождению. Так что для передачи власти этому конкретному человеку потребовалось бы сначала изменить конституцию. А данный вопрос на тот момент на повестке дня не просматривался.

Развитие ситуации

2020 год начался с инициированного лично А. Лукашенко нефтяного конфликта с Россией. С целью принудить российские нефтяные компании отказаться от премии к цене нефти решили покупать оную не у традиционных поставщиков, а у альтернативных. В результате стремление сэкономить привело к дополнительным расходам, масштабы которых превышали всю возможную экономию многократно.

Однако, не все так печально. Шумная нефтяная война с Россией укрепила имидж А. Лукашенко в качестве борца с российским экспансионизмом. Что дало и определённый финансовый эффект: размещённые в 2020 году беларуские евробонды на сумму 1,25 млрд долларов, как в частных беседах утверждают знающие люди, были выкуплены в значительной мере компаниями, связанными с американским правительством и по «совету» последнего. Таким образом был обойден запрет американского конгресса на кредитование беларусского режима со стороны США.

Историю с задержанием вагнеровцев тоже в целом удалось «продать» и внутри страны и на Западе как московские интриги.

Таким образом, 2019 и 2020 годы (до 9 августа) можно рассматривать как условно «антироссийский» период, в течение которого беларусский правитель шумно противостоял неким мутным покушениям Кремля на беларусскую независимость. Цена этой «антироссийскости» стала понятна после начала Августовского восстания: единственный «гарант» независимости тут же обратился в Кремль по поводу возможного ввода в Беларусь российского военного контингента.

«Антироссийскость» режима в тот период, по моему мнению, позволяет реконструировать и то, как в президентскую кампанию вошел Виктор Бабарико.

Это сейчас он один из моральных столпов движения за Новую Беларусь. Но до мая 2020 года он был частью лукашенковской системы. И уж точно был ею не обижен. Человек, который в течение многих лет стоял во главе системообразующего банка, с учетом роли спецслужб по контролю за «капитанами» отечественного бизнеса, просто не мог быть вне системы. И тем более не мог быть контрсистемным. Ну а то, что банк был частным и иностранным, как показали последующие события с Белгазпромбанком, вообще применительно к беларуским реалиям никакой роли не играет.

Традиционно основное противодействие в ходе электоральных кампаний беларусский режим направлял на титульную оппозицию и ее потуги выдвинуть единого кандидата в президенты. В 2020 году инструментом объединения оппозиции и определения того самого единого демократического стали праймериз. По факту они закончились ничем. Но изначально задумка была масштабная. В условиях конфликтов с Кремлем, на фоне провальной политики по противодействию китайскому коронавирусу и многообещающему (в том числе в финансовом измерении) сотрудничеству с Западом вообще и США в особенности, режим, очевидно, был не заинтересован в наличии сильного демократического кандидата от объединенной (хотя бы на время) оппозиции. Выводя следующую закономерность: сильный демократический кандидат – масштабные протесты против фальсификаций выборов – силовое подавление протестов – коллапс отношений с Западом. При этом силовой сценарий проведения выборов оставался на повестке дня режима с момента назначения на должность главы МВД Юрия Караева: расчёт первоначально строился на быстром и ограниченном применении насилия против оппозиции. Что Запад бы «проглотил». А вот масштабное и длительное применение насилия вынудит Запад реагировать. Режим планировал избежать подобных негативных последствий.

Далее, традиционно считалось, что за оппозицию голосуют большие города. И прежде всего – Минск. С целью дробления оппозиционного электората внутри правящей верхушки (а возможно и по совету приглашенных иностранных консультантов) и возникла идея выдвижения В. Бабарико. Для этой задачи он был практически идеальным кандидатом с точки зрения режима:

— человек системы, но с нею в общественном сознании не отождествляется, знает правила и видит красные линии;

— не харизматик, не хоккеист, на лыжероллерах не бегает, не способен «отгрызть» традиционный лукашенковский электорат, в отличие о того же Сергея Тихановского;

— в условиях стагнации реальных доходов основной массы населения (с поправкой на долларовую инфляцию) богатый человек, по мнению советских людей (а Лукашенко человек именно советский), мог спровоцировать классовую ненависть и электоральную мобилизацию у «простых» людей с целью защитить от буржуев своего многолетнего надежду и заступника;

— по своим воззрениям кандидат «нишевый», который мог претендовать на либеральную часть оппозиционного электората, но не на национально-ориентированные круги, т.е. не мог бы стать единым для всего оппозиционного электората;

— ну и главное – представитель Газпрома, а где Газпром – там Кремль, а где Кремль – там угроза аннексии Беларуси Россией. Такой кандидат мог бы дать определенный карт-бланш режиму на подавление особо активных недовольных, «продавая» это на Запад как противодействие российской гибридной агрессии.

Это позже Виктор Бабарико станет «кандидатом надежды». Но его первые политические заявления (в том числе и сделанные до официального выдвижения кандидатом) свидетельствовали как раз о том, что кандидат безнадежен. Для патриотической части антирежимного электората. Тут тебе и выпады против того, что для беларусских патриотов свято и непогрешимо, и рассуждения о неизбежности интеграции с Россией.

В общем-то, зачем режиму Бабарико понятно. Но непонятно, зачем Бабарико согласился на это. В течение некоторого времени я считал, что причиной стал традиционный для Беларуси механизм контроля – компромат. О чем и говорил в одном из прошлогодних интервью. Но эта гипотеза не объясняет того факта, что в ходе электоральной кампании В. Бабарико не планировал просто отбывать номер. Он готовился к ней надлежащим образом, очень серьезно и основательно. Значит, фокус его внимания был значительно дальше, чем прошлогодняя электоральная кампания. Которая должна была стать ярким прологом политической карьеры экс-банкира.

Лукашенко традиционно уничтожал все, что даже в теории могло бы бросить вызов его самодержавию. Он неоднократно заявлял, что никаких рыночных реформ, за которые ратовал В. Бабарико, при его, Лукашенко, правлении не будет. Даже два независимых от режима депутата Палаты представителей из 110 оказались слишком хлопотным дельцем и в 2019 году стало ни одного. Бабарико явно хватало здравомыслия, чтобы понимать это. Значит, он рассматривал свое выдвижение как заявку на будущее. Причем, на достаточно скорое будущее.

Об этом свидетельствует тот факт, что даже после ряда угроз в свой адрес, которые прозвучали на высшем уровне, он не только не покинул страну сам, но и не вывез своего сына, который работал в избирательной кампании отца. При том, что на выезд режим оставил им окно в неделю или чуть больше.

Можно предположить, что В. Бабарико не считал, что сыну придется отвечать за отца. А сам решил идти до конца, вдохновившись неожиданной массовостью своей поддержки. Но банковское дело, которому В.Бабрико посвятил свою профессиональную карьеру – область рационального, а не эмоционального. Любой человек, долгое время работающий в одной сфере, знает, что такое профессиональная деформация, когда и вне работы ты мыслишь и живешь рабочими категориями. Так что как бы ни был впечатлен В. Бабарико откликом беларусов на свое выдвижение, в его решении остаться был преимущественно рациональный расчет. Вряд ли не молодой человек готов посвятить значительную часть своей жизни тюрьме. Но ситуация меняется, если поставленная цель масштабна и достижима. Тут мы вступаем в сферу догадок и предположений, но рискну утверждать, что в планы В. Бабарико долговременная отсидка не входила. Можно, конечно, сослаться на надежду на вмешательство Кремля. Но такие надежды имели бы основание, будь он кремлевским кандидатом. А последнему нет ни прямых, ни косвенных свидетельств.

Из сказанного выше можно реконструировать, что В. Бабарико открыто пошел в политику:

— по предложению представителей беларусского режима;

— рассматривая прошлогоднюю кампанию как старт своей политической карьеры, а не ее вершину;

— имея четкое представление о перспективах серьезных перемен в беларусской власти, которые откроют возможность для реализации его амбиций, причем в обозримой перспективе, а не после 2025 года.

Как это ни парадоксально звучит, но энтузиазм, с которым беларусы встретили поход экс-банкира в политику, запустил процессы, на которые никто не рассчитывал.

Вряд-ли В. Бабарико проявил бы свои амбиции, не будь на то личной отмашки А. Лукашенко. А последний не дал бы добро на участие человека системы, если бы мог предположить, что оно способно запустить столь масштабные политические изменения. Бабрико нужен был режиму как управляемый спойлер единого оппозиционного кандидата. А не лидер политических рейтингов. Причем лидер с таким отрывом, который по сути дает ему почву для собственной игры вне первоначальной рамки.

В этот момент проявилась знаменитая подозрительность А. Лукашенко, который решил, что имеет место измена и заговор. Причем, в его ближайшем окружении. А В. Бабарико – в числе заговорщиков, возможно, даже их лидер. Последовавшая отставка правительства во главе с Сергеем Румасом (стати, потомственным банкиром, многолетним руководителем другого системообразующего банка) – прямой намек на роль экс-премьера в политической судьбе В. Бабарико.

В одном из своих комментариев относительно истории с вагнеровцами уже после ареста В. Бабарико и на фоне триумфальной кампании Светланы Тихановской Лукашенко заявил, что на Беларусь идет целенаправленная атака. Но непонятно, с чьей стороны. С учетом того, что для Лукашенко Беларусь это и есть он сам, иного инструмента очередной «элегантной победы», кроме как насилие над нардом, он рассмотреть не смог. Хотя на самом деле вариантов, которые позволили бы сохранить власть и успокоить ситуацию политическими средствами было несколько. Но страх перед неизвестной угрозой, которая проникла даже в ближний круг, оказался сильнее холодного политического расчета.

Quo Vadis?

Так что же там с идей приемника? Есть все основания полагать, что она по-прежнему в работе. И сейчас основная задача не в том, кого поставить, а в том, как это сделать таким образом, чтобы не спровоцировать дестабилизацию всего режима. Дело в том, как только будет объявлено о смене первого лица государства официально, бюрократия (и генералитет первым, что называется, теряя тапки на бегу) начнет переориентацию на нового правителя. В этой ситуации может образовать вакуум власти, когда приемник еще не способен эффективно решать управленческие задачи, а Лукашенко уже списан как фактор. И номенклатура, включая придворный бизнес, начнут обустраиваться в новой реальности, не обращая внимание на прежнего благодетеля.

В условиях, как было сказано, отсутствия и внятных правил, и традиций транзита власти единственным способом удержать ситуацию под контролем является с одной стороны устрашение, причем в первую очередь именно бюрократии, и одновременно скорость проведения транзита. Но со второй частью проще сказать, чем сделать. В этой связи возникает вопрос относительно цели и природы раскручивающейся паранойи на тему глобального заговора против нынешнего режима: это инструмент запугивания тех же самых чиновников либо же это вера, картина мира. Если последнее, то в свете неизбежного в переходный период ослабления системы власти и одновременных угроз, которые воспринимаются в качестве реальных, для перемены «капитана на мостике» должны быть предельно веские причины.

Тут стоит выделить два момента. Во-первых, в биографию того чиновника, которого мне называли в качестве приемника в 2019 году, внезапно внесли корректировки: и теперь место его рождения – Беларусь. Во-вторых, еще до прошлогодних выборов среди чиновничества стала распространяться информация о том, что после выборов Лукашенко планирует конституционную реформу и проведение новых выборов по новой конституции без собственного участия. Позднее эта схема была озвучена неоднократно неофициально и стала достоянием публики. В частности, беларусский режим именно её презентовал в августе 2020 года в ОБСЕ в качестве механизма преодоления кризиса в Беларуси. И Владимиру Путину в Сочи в сентябре 2020 года. «Друг Володя» в качестве встречной идеи тогда же передал А. Лукашенко российские пожелания относительно формата будущей политической системы Беларуси. Которые шли в разрез с тем, как ее представлял себе Лукашенко. Собственно по причине этого несовпадения беларусы до настоящего времени так и не увидели никакой конкретики относительно форматов конституционной реформы. Обнародование российского варианта означает признание скорого окончания эпохи А. Лукашенко в беларуской политике. Вариант беларуского правителя может спровоцировать конфликт с Кремлем в ситуации, когда Россия остается единственным легитимизатором власти Лукашенко в глазах беларуской бюрократии и силового аппарата. И первое, и второе может дезорганизовать систему власти, ресурс устойчивости которой уже стремится к нулю.

А. Лукашенко в настоящее время находится перед дилеммой: рискнуть с началом транзита в надежде все сделать по-своему и быстро, так, чтобы вероятные противники не успели среагировать и были вынуждены смириться с новыми реалиями беларуской политики; затягивать процесс в надежде на благоприятное окно возможностей. Но такого окна можно и не дождаться, и тогда перемены пойдут по непредсказуемому сценарию. Который, на самом деле, может создать большие проблемы для всех. Время – главный ресурс, а с ним как раз договориться невозможно.

Безусловно, вышенаписанное не является безупречным с точки зрения фактологического обоснования. Но в сложных общественных процессах часто значение имеют не единичные факты, а общая динамика. А она, на мой взгляд, позволяет сделать следующие выводы:

— Беларусь находится в состоянии транзита власти, который длится уже в течении ряда лет;

— конституционная реформа изначально была механизмом обеспечения такого транзита, она не является инструментом разрешения текущего кризиса;

— транзит власти в системах, подобной беларуской, начинается не тогда, когда этого хочет правитель, а когда у него нет другого выбора;

— мы находимся ближе к окончанию транзита, нежели к его началу, а это значит, что конкретика относительно новой властно-политической системы должна быть как минимум артикулирована в ближайшие месяцы, а возможно и недели.

Собственно, ближайшее время и покажет, насколько обоснованы мои рассуждения

Андрей Поротников, эксперт, руководитель проекта BelarusSecurityBlog