Режим перемен

Почему беспартийные автократии — большая редкость?

В большинстве современных автократий партия власти является важным элементом системы. Например, в Российской Федерации это «Единая Россия», в Казахстане — «Свет Отечества» (Нур Отан), в Венесуэле — Объединенная социалистическая партия.

Американские политологи Эрика Франц и Андреа Кендалл-Тейлор, исследовав около 100 персоналистских автократий, установили, что автократии с партией власти более устойчивы, чем их аналоги без такой партии. Характерной чертой «беспартийных» персоналистских автократий (равно как и военных хунт) является их недолгая жизнь — в среднем 5-6 лет. Исключением из этого правила являются пять автократий: режим Сукарно в Индонезии (просуществовал 17 лет), режим Муаммара Каддафи в Ливии (42 года), режим Аскара Акаева в Кыргызстане (14 лет, режим рухнул вскоре после запоздалого создания партии), полуавторитарный режим Кочаряна/Саргсяна в Армении (в сумме 20 лет) и режим Лукашенко в Беларуси (27+ лет).

Читайте также: Политология для белорусских «чайников». От диктатуры к демократии и обратно

Почему авторитаризмы с партией власти более устойчивы? Партия создает пространство для внутренней конкуренции, благодаря которой отсеиваются наименее подходящие для жизнеустойчивости режима кадры: нелояльные и/или дилетанты. Наличие партии также дает возможность решать внутриэлитные конфликты, «не вынося сор из избы», то есть уменьшает количество случаев скандального ухода из системы. Партия власти — это также удобная платформа для генерирования и проверки новых идей, что в свою очередь позволяет режиму более успешно удовлетворять запрос общества и предотвращать революционные порывы.

Партия власти в 28-ой год правления?

Беларусь — одна из немногих автократий, функционирующих без партии власти. Попытки создать такую партию продолжаются как минимум с 2004 года, когда было создано пропрезидентское общественное объединение «Белая Русь». На протяжении более шестнадцати лет время от времени появлялись сообщения о намерении властей преобразовать данное объединение в партию, но каждый раз дело заканчивалось расплывчатыми заявлениями. По всей видимости, все упиралось в то, что Лукашенко не давал соответствующее «добро».

Почему не давал? Во-первых, это бы значило изменение некоторых управленческих привычек. Изменение привычек и некоторых правил управления — дело рискованное. Одно дело создать свою партию во второй или третий год правления. И тогда все дальнейшее твое правление выстраивается в понятном тебе и другим формате. Но совсем другая ситуация, когда партия создается в 20-й, 25-й или 28-й год правления.

Во-вторых, на Лукашенко могла подействовать судьба Аскара Акаева, который в 12-й год авторитарного управления Кыргызстаном решил, что нужно создавать свою партию. В 2003 году партия была создана, но переформатировать структуру власти не удалось. Спустя два года Акаев был свергнут. 

Казалось бы, что сложного в запуске «своей» партии? Ставишь во главе лоялистов, регулярно «перетрахиваешь» ее руководство — и должно работать. Однако не все так просто. Изолированные лоялисты — это одно. А лоялисты, которые тесно общаются друг с другом в рамках партийной деятельности и приобретают опыт скоординированной политический деятельности, — это второе. Это уже не группа чиновников с четко отведенными рамками деятельности, а потенциальные политики. Контроль над новой структурой — это, опять же, дополнительные расходы.

Таким образом, политический инстинкт Лукашенко был выверен, когда подсказывал не спешить с созданием партии власти.

Но кризис электоральной легитимности, начавшийся в 2020 году, и накапливающиеся проблемы в сфере государственного управления заставили Лукашенко и его окружение вернуться к идее партии. Окончательного решения по-прежнему нет (так как, видимо, колеблется сам Лукашенко), но заявления о намерении создать партию сейчас уже намного определеннее, нежели в прошлом. Месяц назад председатель «Белой Руси» Геннадий Давыдько заявил:

«Планируется, что когда у нас пройдет референдум, когда произведут изменения в законодательство о политических партиях, когда будет понятна роль партий (она должна измениться — роль партий — в формировании правительства и так далее), когда будет проведена перерегистрация партий, вот тогда, скорее всего, мы заявим о своих амбициях. (…) Рабочее название партии — “За Родину”».

Новая Конституция старого режима?

В отличие от вопроса насчет партии власти, который все еще открыт, вопрос о конституционной реформе предрешен: работа над ней ведется с марта текущего года, а референдум по новой конституции ожидается в феврале 2022 года. Однако в окружении Лукашенко по всей видимости до сих пор нет консенсуса относительно глубины и направления этой реформы. На базе высказываний Лукашенко и лиц, вовлеченных в разработку, можно сделать вывод о наличии четырех вариантов конституционной реформы:

• (а) максимально консервативный: всю конституционную реформу перевести в «аполитичную» область (традиционные ценности, применимость смертной казни и т. д.), оставив без изменений архитектуру власти;
• (б) каддафизация системы: перенос центра управления с института президента на Всебелорусское народное собрание (ВНС), а точнее, его (формального или неформального) предводителя. Предложения наделить ВНС особым статусом, возвышающим его над всеми ветвями власти, очень напоминает роль Всеобщего народного конгресса Ливии времен Муаммара Каддафи;
• (в) милитаризация системы: перенос центра управления с института президента на Совет Безопасности, где ключевую роль играют силовики;
• (г) (частичное) восстановление разделения властей: ослабление института президента путем делегирования некоторых полномочий парламенту, правительству, судебной системе и местным властям.

Нерешительность в выборе одного из этих четырех вариантов связана с дилеммой самого Лукашенко: уйти с поста президента в 2025 году или попытаться остаться. Для того, чтобы созданная Лукашенко группа по новой конституции определилась с направлением реформы, ей (или ее кураторам из других структур) нужно знать, какие намерения у главного стейкхолдера. Если Лукашенко собирается оставить пост президента в 2025 году, то вариант (а) отпадает и нужно выбрать один из трех остальных. Если собирается остаться, тогда нужно ограничиться косметическими изменениями, а саму дискуссию сместить в «аполитическую» плоскость.

Однако Лукашенко никогда не был стратегом и не любит принимать окончательные решения с долгосрочным эффектом; предпочитает действовать ситуативно. Так что окончательный вариант проекта новой Конституции появится, скорее всего, максимально близко к дате референдума.

*** 

Режим заговорил о партии власти и конституционной реформе не от легкой жизни. Лукашенко и его окружению комфортнее было бы оставить все как есть. Но в ситуации, когда разрушены остатки электоральной легитимации, продолжается экономическая стагнация, углубляется международная изоляция и назревает управленческий кризис, режим вынужден что-то менять. Это тот момент, когда проводить реформы страшно, а не проводить их — еще страшнее. Перемены неизбежны.

Рекомендуем также исследование BISS «К Новой Беларуси. Факторы трансформаций», в котором анализируются разные факторы политической трансформации в Беларуси.