Валерий Карбалевич: Возможна ли диктатура в Беларуси без диктатора

Власть – это плащ, который нам представляется слишком широким на чужих плечах и слишком узким на собственных.

Поль Декурсель

Гибридный режим

Лукашенко провел совещание по законопроектам, предусматривающим корректировку системы государственного управления. Его сопровождали долгие и сумбурные рассуждения, в ходе которых пытался объяснить смысл нововведений, что он хочет получить на выходе. Из этих противоречивых, не очень конкретных реплик было довольно трудно уловить содержание его замыслов. Можно только догадываться: стремится сохранить авторитарную систему в рабочем состоянии после или в случае своего ухода из власти. Чтобы эта система могла гарантировать безопасность ему, его семье и ближайшему окружению.

Он объясняет это так:

«Сегодня мы есть. Может, мы и завтра будем. Но послезавтра нас точно не будет. А основу, стабильность эту мы должны создать… Чтобы система была устойчивая и ее никто не мог раскачать. Залог нашего будущего. Мы уйдем от активной жизни, но будем еще жить и видеть, как будет развиваться страна… Моя задача – оставить новому поколению в наследство нормальную систему управления обществом и государством. Вот в чем смысл».

Один из элементов фирменного политического стиля Лукашенко – утверждение в форме отрицания. Когда он что-то очень настойчиво отрицает, то скорей всего именно этого он на самом деле хочет. Вот и теперь он говорит:

«Ни в коем случае нельзя вот это все примерять – законопроекты эти и законы – под себя: «А где буду я завтра, где будет Головченко, Андрейченко или Кочанова, Сергеенко и так далее?» Ни в коем случае! От всего этого надо отвлечься и формировать законодательство на будущее».

Да, все так и подумали.

Согласно его замыслу, будущий политический режим не должен быть режимом личной власти. Поэтому по новой Конституции в случае ухода президента его полномочия переходят не к премьер-министру, как было предусмотрено в старой Конституции, а к председателю Совета Республики. Потому что, по его мнению, глава правительства может узурпировать власть. Лукашенко говорит:

«Представьте, премьер-министр в случае ухода президента проводит президентские выборы (он должен организовать как исполняющий обязанности президента). Бюджет, экономика, финансы и прочее оказываются в одних руках. Так? Так. Результат почти предопределен при любой демократии… Это, наверное, не совсем правильно. Все-таки система сдержек-противовесов. Должны быть противовесы».

Но, с другой стороны, Лукашенко тоже не хочет отдавать власть народу, чтобы граждане выбирали органы управления на свободных выборах. И именно поэтому он придумал неизбираемый орган Всебелорусское народное собрание (ВНС) в качестве главного государственного института.

Иными словами, это должен быть некий гибридный режим, при котором власть принадлежала бы не одному лицу, как сейчас, а правящей номенклатуре, и рассредоточивалась бы между разными институтами, никак не зависимыми от народа. То есть диктатура без одного всевластного диктатора.

Задача сложная и трудно разрешимая. Ведь сразу возникает ряд проблем.

Во-первых, мировой опыт показывает, что в персоналистских режимах уход диктатора обычно вызывает политический кризис. Потому что нет реальных механизмов передачи власти.

Основная проблема в том, что в таких системах не работают основные государственные институты. В Беларуси двухпалатное Национальное собрание, Конституционный суд и обычные суды, местные советы существуют в виде имитации. То же самое можно сказать и о ВНС. Да и правительство функционирует ровно в тех узких рамках, которые определил Лукашенко. И рассчитывать на то, что в случае ухода Лукашенко эти атрофированные институты вдруг оживут и заработают, несколько наивно.

Но мало того, Лукашенко запускает в эту неработающую систему еще один дополнительный элемент в виде Всебелорусского народного собрания. Таким образом, простая как оглобля система единоначалия чрезмерно усложняется. Но авторитарная модель управления по самой своей природе не может быть сложной. Это демократические системы сложные, многослойные, многоуровневые, плюралистичные. А авторитаризм должен быть однородным, однозначным, с удобными для управления жесткими иерархическими механизмами, в основе которых лежит лозунг «я начальник – ты дурак».

Следует отметить, что ВНС в принципе не предназначена для государственного управления. 1200 человек, собравшись на заседание раз в год, не в состоянии не только принимать какие-либо важные решения, но даже обсуждать серьезные вопросы государственной политики. Все шесть предыдущих ВНС только проштамповывали заранее подготовленные документы. Превратить этот декоративный институт в реальный орган государственного управления невозможно по определению. Единственное, на что способно ВНС в своем новом статусе, — это окончательно разбалансировать систему управления, которая и так окажется разбалансированной, если убрать ее главный стержень — единоличного властителя.

Здесь уместно вспомнить опыт горбачевской перестройки. В стройную и простую советскую систему вмонтировали вредоносные для нее элементы. В плановую экономику был занесен вирус самоокупаемости, самофинансирования и самоуправления предприятий. В тоталитарную политическую систему при руководящей роли КПСС был запущен вирус гласности. Казалось бы, на сегодняшний взгляд, совершенно безобидные вещи. Однако в результате через короткое время система пошла в разнос.

Рискну сделать прогноз, что Лукашенко собственноручно закладывает мину в свою вновь создаваемую систему. Ибо она может работать только до тех пор, пока он сам остается у власти.

Последствия падение Херсона

«Он шел на Одессу, он вышел к Херсону,

В засаду попался отряд».

Эти строки из советской песни о матросе Железняке достаточно точно характеризуют ситуацию, в которой оказалась российская армия в Украине. Более того, можно утверждать, что в засаду попал сам Путин.

Взятие украинской армией Херсона – важное событие российско-украинской войны. По нескольким причинам.

Во-первых, это второй важный успех Украины в ходе войны после освобождения Харьковской области. Он говорит о переходе стратегической инициативы к украинской стороне. Уход российских войск на левый берег Днепра означает, что Россия отказывается от планов наступления на юге Украины в сторону Одессы и переходит в обороне.

Во-вторых, Херсон – единственный областной город Украины, который взяли россияне с начала войны 24 февраля. Можно сказать, единственный заметный военный успех российской армии. И вот теперь он нивелирован. Это важная психологическая победа украинцев.

В-третьих, эта победа одержана через полтора месяца после того, как в России была объявлена мобилизация, призванная переломить ситуацию на фронте. Результат оказался пока, на данный момент, противоположный. Мобилизация не вызвала в России патриотического подъёма, а повлекла за собой достаточно массовое бегство из страны мужчин призывного возраста. Правда, не вызвала и массового протеста. Но в итоге российские власти получили все негативные последствия мобилизации, но не обрели позитивных в виде побед на фронте.

В-четвертых, падение Херсона произошло после того, как прошли так называемые «референдумы» о присоединении к России четырех украинских областей, включая Херсонскую. На церемонии подписания договоров о присоединении Путин заявил, что жители оккупированных регионов Украины «становятся нашими гражданами — навсегда». Более того, это расширение российской территории закрепили в Конституции РФ. И что теперь с этим делать? Снова менять Конституцию?

В итоге мы можем говорить об определенной деморализации политического класса России. В значительной мере это обусловлено тем, что в самом начале войны пропагандой была чрезмерно завышена планка ожиданий. В шовинистических кругах России уже началась критика Путина. В частности, это делает известный идеолог российской империи Александр Дугин. Отказ Путина ехать на саммит G20 очень симптоматичен. Ибо он там оказался бы в очень некомфортной среде.

За всеми этими событиями с грустью наблюдают белорусские власти. Не случайно государственные СМИ практически не комментируют падение Херсона. Мысль о том, что Лукашенко поставил на лузера в этой войне, думаю, уже начинает приходить в голову его ближайшего окружения.

13 ноября 2022 г