История не рабыня современности. История не пропаганда. История не манипуляция. История – это…

«Когда нет памяти, нет направления»

Вера Полозкова, поэтесса

В год исторической памяти, естественно, повседневные дела отошли на второй план. Да и какими делами мог отметиться прошедший год? Трижды прав был Екклесиаст: «Суета сует, — все суета».

Экономика продолжала успешно развиваться, не забывая при этом огорчать профессионалов отрицательными темпами роста ВВП, а население — снижением реальных доходов. Но кого этим удивишь?

Главное — стабильность. А наша стабильность — аналог пуговиц в миниатюре Аркадия Райкина «Кто сшил костюм?»:

«— К пуговицам претензии есть?

  — Нет. Стоят насмерть, не оторвать».

А что у нас с исторической памятью? Все в порядке. Поводов для беспокойства как не было, так и нет. Для того чтобы в этом убедиться, достаточно короткой прогулки по центру Минска. Тот, который призывал расстреливать крестьян, продающих хлеб, тот, который называл интеллигенцию «говном», по-прежнему стоит на своем пьедестале.

Не пострадала и топонимика. «Улицы родные имени палачей»—революционеров все так же ухожены, и по ним приятно гулять с детьми. Многие ли сегодня знают о роли Свердлова в расстреле царской семьи? А за какие заслуги одна из центральных улиц столицы носит имя Володарского?

В Беларуси «День седьмого ноября — красный день календаря», т.е. выходной. Однако от былых торжеств не осталось и следа. Для тех, кто молится на стабильность, революции — абсолютное зло, но и заклеймить большевиков, умудрившихся за десять дней потрясти мир, решительности не хватает.

О том, что, согласно Марксу, революции играют в истории роль локомотива, наверху властной вертикали еще помнят. Но охранителям стабильности спешить некуда. Поспешишь — людей насмешишь, а что может быть смешнее «цветных» революций, постоянно инспирируемых Западом?

Тем не менее, полностью от наследия Октября с его уникальным опытом уничтожения политической конкуренции в Беларуси отказываться не планируют. А дополнительный выходной — это цена, которую Государство для народа еще долго будет платить своим учителям в знак благодарности.

Приватизация Победы

«История не религия. Историки не принимают никаких догм, не соблюдают никаких ограничений, игнорируют любые табу. Историческая правда отличается от морали. Задача историка — не превозносить или обвинять, а объяснять. История не рабыня современных проблем. История не память. История не юридическая проблема. В свободном государстве ни парламент, ни суд не имеют права устанавливать историческую правду».

Франция — свободное государство, что автоматически не освобождает историков от необходимости защищаться от правильных, с точки зрения текущей политической конъюнктуры, исторических правд. Для самообороны французским историкам пришлось создать ассоциацию «За свободу истории», деятельность которой началась с процитированного выше заявления.

История — гуманитарная наука, что практически исключает использование математики в качестве языка описания, но живые языки меняются со временем, а слова, как правило, многозначны. Но это не главное. Наблюдая за спорами или принимая в них участие, необходимо отдавать себе отчет в том, что споры о прошлом люди всегда ведут ради настоящего и будущего. При этом «там, где к прошлому прикасается власть, историю больше не изучают, ею управляют как ограниченным ресурсом — предметом еще одной государственной монополии» (Александр Рубцов, философ).

«Приватизация Победы» — пример прикосновения власти к истории.

Форточку захлопнули

Послевоенный мир был скроен по лекалам держав-победителей, которые рассматривали войну как борьбу коалиции со всемирным злом. Несмотря на различия в деталях, «железный занавес» не отменял «встречи на Эльбе» и не посягал на принцип нерушимости послевоенных границ.

Однако после падения берлинской стены страны Восточной Европы инициировали пересмотр представлений о прошлом, опираясь на теорию «двух оккупаций», осуществленных тоталитарными режимами Германии и СССР.

Такое понимание природы Второй мировой войны ставило под сомнение моральные основания послевоенного порядка. Соучредители Союзного государства с подобной ревизией, естественно, не согласилась, т.к. 27 млн жертв могла оправдать только Победа, «наша Победа».

Сама по себе теория «двух оккупаций» не выводила Россию из круга европейских держав. Если Германия — Европа, то почему Европой не считать Россию? Однако энергичное выстраивание бывшими сателлитами СССР своих европейских идентичностей путем отталкивания от России провели границу там, где ее могло и не быть.

«Утратив контроль над Восточной Европой, — поясняет историк Иван Курилла, — Москва оказалась под угрозой выпадения из европейского пространства. Теперь на западных границах России вырастает единая Европа, в которой ей места нет».

Увы, не сложилось у России с европейской идентичностью. От окна, прорубленного Петром I, большевики оставили форточку. Их наследники форточку захлопнули, опасаясь ветра перемен, несовместимого с принципом несменяемости власти. С наивной верой президента Франции Эммануэля Макрона «в Европу, которая простирается от Лиссабона до Владивостока», вышла заминка.

Надолго ли? Ответ на этот вопрос предстоит найти будущим поколениям.

***

Когда современным политикам не хватает для коммуникации собственных терминов, а также идей и ценностей, они обращаются к прошлому. Вновь прибегну к помощи историка Ивана Куриллы:

«Сильная эмоциональная составляющая памяти о войне позволяет использовать элементы этой истории в пропаганде, формировать ярлыки и описывать современные реалии с помощью понятий 1940-х годов. Так, например, понятие «нацизм» имеет очень сильные негативные коннотации, и с его помощью можно донести до партнера в коммуникации свой месседж, описав оппонента как нациста или Гитлера».

Вне конкуренции тут главный бессребреник России Владимир Путин. Ему и слово:

«Открыто и все наглее заявляли о своих амбициях радикалы и неонацисты. Им потакали и официальные власти, и местные олигархи, которые, ограбив народ Украины, украденное держат в западных банках и готовы продать мать родную, чтобы сохранить капиталы».

Со знанием дела! Среди специалистов по размещению украденного в западных банках в России нет равных. Достаточно вспомнить Панамское досье…