Павел Мацукевич: Беларусь для Кремля превратилась в подобие Крыма

О российской угрозе для Беларуси говорили и пять лет назад, и десять. Вот только события 2020 года в Беларуси бросили Лукашенко в медвежьи объятия Кремля, а российское вторжение в Украину не оставило сомнений в воинственных планах восточного соседа.

Приезд руководителя непризнанной Абхазии Аслана Бжания в Минск, совпавший со сливом документа «Стратегические цели Российской Федерации в Беларуси», согласно которому Россия собирается до 2030 года поглотить страну, только актуализировал российскую угрозу. Визит абхазского руководителя рассматривается как элемент кремлевской политики по принуждению официального Минск для участия в войне.

Что здесь правда, а что выдумки? Поговорили со старшим исследователем Центра новых идей, бывшим дипломатом Павлом Мацукевичем.

Захоти Кремль, Минск признал бы Абхазию де-юре

– В Минск прибыл руководитель непризнанной Абхазии Аслан Бжания. 17 февраля Лукашенко отправился на переговоры к Путину, затем на сутки исчез из публичных радаров, и вот – Бжания. По аналогичному сценарию в сентябре 2022 года, тоже прямо со встречи с Путиным, Лукашенко посетил «исторические места» Черноморского побережья, то есть Абхазию. Одна встреча – случайность, две тенденция. Кремль требует признания Абхазии?

– Настаивай Кремль на чем-то действительно, то это бы исполнили. Требуй Москва признания Абхазии, то признание было бы сделано полностью — не де-факто, как сейчас, а де-юре — с установлением дипломатических отношений.

Фактическое признание произошло в результате встреч тогда в Сухими и теперь в Минске. Причем в официальном сообщении по поводу недавней встречи абхазского гостя назвали тем, кем он себя считает — «президентом Республики Абхазия». Тем не менее, это все еще не признание в качестве независимого государства.

Кроме того, нужно вспомнить, что прошлогодней поездке Лукашенко в Сухуми предшествовала поездка туда в конце июня 2022 года Виктора Шеймана – спецпредставителя по особым поручениям. А Шейман специализируется на отношениях с проблемными странами с точки зрения мирового сообщества: достаточно вспомнить и Венесуэлу, за которую он отвечал, Зимбабве, и совершенно очевидно, что он же отвечает и за Абхазию.

Понятно, что налаживание связей с такими государствами происходит не от хорошей жизни, совершенно очевидно также, что это результат возрастающей зависимости от России. То есть более-менее суверенный Лукашенко образца 2017 года ничего подобного не делал и как будто не собирался.

– Значит, на ситуацию надо смотреть не только и не столько через призму давления Кремля, сколько через интересы беларусской власти?

– Пока мы не узнаем правды, лучше анализировать ситуацию с разных ракурсов. Для Кремля признание его приобретений Беларусью, которая сама уже практически без десяти минут российская, явно не тема дня. Лукашенко сам испытывает дефицит международного признания. Часть территорий, названных российскими, сам Кремль долгие годы не торопился признавать таковы, если говорить про Донецк и Луганск.

По большому счету Минск для Кремля превратился в подобие Крыма по уровню зависимости: как Крым, так и Беларусь обложены международными санкциями, экономически, финансово, в военном плане зависят и контролируемы Россией. Насколько с точки зрения Москвы может быть важным, чтобы один Крым признал другой?

Думаю, это как минимум не критично. Если бы Кремль действительно поставил цель, чтобы Лукашенко признал Абхазию, то у него не было бы возможностей отвертеться. Он уже назвал Крым российским, но его слова немного стоят и потому не сделали международной сенсации.

Технически признание Крыма, Луганска и Донецка российскими территориями и признание независимости Абхазии или Южной Осетии – два совершенно разных действия. В первом случае достаточно его заявления или признания итогов референдумов, которые проводились на этих территориях, как сделали иные одиозные режимы. Визит Лукашенко в Крым или крымских властей в Минск по аналогии с визитами российских губернаторов тоже вариант формализации признания.

Полноценное признание независимости государства, если говорить об Абхазии, формализуется официальным предложением об установлении дипломатических отношений. До этого пока не дошло. Лукашенко назвал абхазского гостя президентом, но принял его как своего подчиненного.

Он не спешит становиться телегой, бегущей впереди лошади

– Сначала – признание Абхазии и Южной Осетии, затем – оккупированных украинских территорий, дальше – вступление беларусской армии в войну в соответствии с союзническими обязательствами. Такой сценарий в исполнении Кремля кажется вполне правдоподобным?

– Формально, логическая цепочка выстроена правильно, но в действительности пока незаметно, чтобы Россия активно педалировала некоторые из указанных процессов.

Опять-таки, если бы Кремль считал необходимым вступление беларусских Вооруженных сил в войну, я сомневаюсь, что в текущих международных реалиях у Лукашенко нашлись бы возможности увильнуть от выполнения такого указания. И то, что беларусские войска до сих пор не вступили в войну, говорит о том, что Кремль такую задачу перед Лукашенко не ставил.

Кроме этого, так повелось в «союзном государстве», что не все отраженное в двусторонних документах выполняется, причем обеими сторонами. Думаю, при прочих равных, Лукашенко не станет делать то, что не требует Кремль и не отвечает его интересам. Он вряд ли будет той телегой, которая пытается обогнать лошадь, тянущую ее.

В конце концов, украинские ракеты уже залетали на территорию самой России (тот же Белгород) – Кремль не потребовал от беларусского союзника вступиться и наказать обидчика России. Минск тоже не стал рвать пуп и рубаху, порываясь в бой.

– Но вступление беларусской армии в войну ускорило бы реализацию кремлевских планов: согласно слитому в открытый доступ документу «Стратегические цели Российской Федерации в Беларуси», Россия собирается до 2030 года поглотить Синеокую…

– Русские совершенно не торопятся. Не торопятся еще и потому, что идет активная фаза войны в Украине. А кроме того, вступление беларусских войск в войну сопряжено с рисками внутри самой Беларуси.

Более того, может Кремлю намного интереснее использовать беларусскую площадку именно так, как использует сейчас: и в качестве плацдарма для агрессии, и в качестве больницы, и тылового обеспечения, и импортозамещающего ракетно-колбасно-тракторного цеха и даже как переговорную площадку при необходимости.

Приход войны на территорию РБ может лишить Россию возможности использовать нашу страну по такому многоцелевому назначению.

Кроме того, Беларусь используется как полигон для проведения непрекращающихся военных учений, которые с 24 февраля 2022 года у всех соседей вызывают особый озноб. То есть, беларусская площадка, вдобавок ко всему, играет роль пугала, с помощью которого Россия может напрягать соседей, создавать ложные риски и скрывать свои реальные планы. Зачем на данной стадии лишать себя такой возможности? Тем более, дефицита в живой силе нет: мобилизовали 300 тысяч, могут вероятно призвать в 10 раз больше.

Роль миротворца нравится гораздо больше, чем соучастника

– Вторжение беларусской армии в Украину оставляет ли шансы Лукашенко на сохранение личной власти, а Беларуси – на сохранение независимости?

– К слитому плану поглощения Беларуси можно относиться как к проверке на вшивость в том числе и беларусского союзника. Дело ведь не в плане: некоторые планы вообще не реализуются, некоторые выполняются с опережением. Проблема состоит в том, что многое, прописанное там, уже реализовано или реализуется на наших глазах. И без этого было понятно, чем и зачем занимается Россия в Беларуси. И насколько ситуация, в которой она оказалась Беларусь, поспособствовала «интеграции», что на деле не интеграция, а конкретное поглощение одного государства другим.

На мой взгляд, Лукашенко, который является проблемой, или причиной наших бед, одновременно является и возможным решением проблемы. По крайней мере, это единственный игрок в поле. Можно уповать на его неуемную жажду власти, что на определенном этапе он воспротивится поглощению и попробует включить заднюю или кинуть Москву.

Есть ряд косвенных признаков, что сложившаяся ситуация его не удовлетворяет: он пытается выстроить отношения с «дальней дугой», которые совершенно очевидно являются попыткой выстроить противовес России. Он рассчитывает на нормализацию с Западом — сперва объявил разворот на Азию, затем себя дезавуировал, заявив, что нам ни в коем случае нельзя уходить из Европы.

Лукашенко пытается разнообразить свою зависимость от России. Пытается дистанцироваться от войны в Украине, несмотря на всю агрессивную риторику. Очевидно, что роль посредника и миротворца нравится больше, чем соучастника, но переговоры сложно вернуть в Минск.

К сожалению, действия Запада неуклюжи и не учитывают специфику беларусской ситуации. Введение жестких экономических и секторальных санкций сыграло на руку России, усугубив положение и зависимость Беларуси до критического уровня во многих жизненно важных сферах. Причем виделось ясно изначально, что так и будет, но желание Запада наказать Лукашенко, в особенности за авиационный инцидент и миграционный кризис, перевесило здравый смысл.

Где выход из тупика?

– Выход из тупика находится на входе в него. Не в интересах Лукашенко отдавать «любимую» Кремлю, но у него нет точки опоры, чтобы избавить «любимую» от посягательств России. В этом ему может помочь Запад, если хотя бы придержит своих санкционных коней. Смысл тут не в том, чтобы помочь Лукашенко сбежать от Кремля, а в том, чтобы использовать Лукашенко для вытягивания Беларуси из России. Мотивом для Запада может быть безопасность.

Российскую хватку на горле беларусского суверенитета может ослабить война в Украине. Правда, тут есть риск, что Кремль решит компенсировать неудачу «спецоперации» в Украине «спецоперацией» в Беларуси, а за нашу страну с Лукашенко во главе Запад подписываться вряд ли станет.