Союзное одиночество: ядерное сватовство отпугивает партнеров

Тем более, что Казахстану поступило намного лучшее предложение из Китая. Надо понимать, остальные постсоветские страны Центральной Азии по умолчанию поддерживают позицию Казахстана: недаром лидеры Казахстана, Кыргызстана, Таджикистана, Туркменистана и Узбекистана 18-19 мая приняли участие в саммите «Китай – Центральная Азия». Результатом встречи стала итоговая Сианьская декларация саммита Китай – Центральная Азия.

Означает ли это, что роза ветров в регионе изменилась и центральноазиатские страны начинают дистанцироваться от «феномена», именуемого «Союзным государством»? Корреспондент СНплюс поговорил с кандидатом исторических наук Розой Турарбековой.

Минск рассматривает ядерное оружие как страховку

– 25 мая министры обороны и России подписали документы, регламентирующие условия размещения ТЯО в Беларуси. Какую выгоду получают обе стороны от «ядерной сделки»?

– С одной стороны они пытаются изменить баланс, связанный с театром военных действий в Украине. С другой – обезопасить себя от предполагаемого (ими воображаемого) вторжения на территорию РБ. Вообще ядерное оружие является последним аргументов диктаторов, но в Беларуси ТЯО является не беларусским, а российским. Поэтому сложно сказать, выполняет ли оно в данном случае такую же функцию, как в Северной Корее, или как ядерная военная программа в Иране (там еще финишной разработки, но страна достаточно быстро движется в этом направлении).

С одной стороны, ситуация похожая, но с другой – уникальная: речь идет о размещении тактического ядерного оружия в ходе горячей войны, в которой принимает участие и Беларусь в качестве территории, с которой было осуществлено вторжение, на территории которой находятся части Вооруженных сил РФ и где ведется подготовка российских военнослужащих для дальнейших военных действий в Украине. Мы видим уникальный пример: в ходе горячего военного противостояния ТЯО размещается в стране, которая принимает участие в агрессии против Украины. В определенном смысле это попытка изменить стратегический баланс.

Я не военный эксперт, не могу судить с военно-стратегической точки зрения. Но, на мой взгляд, с политической и психологической точки зрения – это оказание давления на украинское руководство и на граничащие с Украиной и Беларусью страны НАТО: Польшу, Литву, Латвию. То есть давление на региональном уровне, а не на глобальном. Страны НАТО находятся все-таки под зонтиком, чего нельзя сказать об Украине.

– Похоже, Лукашенко с помощью ядерного оружия хочет продлить свое политическое существование. Иначе как можно объяснить его комментарии по поводу высказывания польского экс-генерала, что в Беларуси назревает восстание?

– Я думаю, Лукашенко рассматривает ядерное оружие в качестве определенной страховки от того, что по крайней мере регулярные войска (вопрос только в том, кто в очередной раз собирается «нападать» на Беларусь?) не будут вторгаться. А возможность применения ТЯО против диверсионных групп на своей территории вряд ли может является адекватным ответом. Такое не для борьбы с диверсионными группами. Не думаю, что речь идет о реальном военном компоненте. Скорее всего, о политическом и психологическом: наличие ядерного оружия на территории Беларуси каким-то образом укрепляет позиции Лукашенко, его неприкосновенность и якобы продлевает его политическую жизнь в роли «главы» государства. Де-факто он контролирует территорию, но остается вопрос с признанием частью международного сообщества.

– Вас не удивил сам ритуал: Хренин с Шойгу подписывают документы в Минске, а Лукашенко, главный выгодополучатель, в это время находится в Москве?

– С самого начала размещение ТЯО в Беларуси вызывает серьезные вопросы международного-правового характера. Потому что подобное по меньшей мере должно было быть согласовано на уровне парламента. Но он носит чисто номинальный характер… Это первое.

Второе: никто из нас не видел тех документов, которые подписали министры обороны. Речь о месте размещения ядерного орудия не идет, это, по всей видимости, является военной тайной. Но на каких политических условиях? Каковы компетенции беларусских властей и их обязательства, каковы компетенции российских властей и их обязательства? Все это мы знаем только со слов. Со слов людей, которым очень сложно верить, потому что уровень доверия к российскому и беларусскому руководству (и в связи с широкомасштабным вторжением российских войск в Украину, и в связи с политическим кризисом 20-го года) на международной арене очень низкий, практически отсутствует. Даже Китайская Народная Республика начинает дистанцироваться от России.

Казахстан пока не дистанцируется, но уже дрейфует

– Не менее интересным, как ни странно, оказался традиционно рутинный саммит ЕАЭС в Москве. Все наблюдатели обратили внимание на выступление президента Казахстана, на его выпад в адрес Союзного государства («даже ядерное оружие одно на двоих сейчас»). Что сказал Токаев участникам саммита?

– На сайте Акорды (президента Казахстана) реплик, которые были растиражированы СМИ, я не нашла, что меня удивило. Но логика ясная. Казахстан стоит на позиции, и это давно не новость, что Евразийский экономический союз – исключительно экономический. Причем союз даже не в классическом понимании (не как Евросоюз), а речь идет о создании единого экономического пространства – не более того.

На вопрос, связанный с дальнейшим углублением интеграции, Казахстан пока дает отрицательный ответ. Эта позиция сформулирована еще в начале 2020 года, когда была опубликована Концепция внешней политики Республики Казахстан. В качестве эксперта я посещала Казахстан, задавала вопросы специадистам, достаточно близким к правительственным кругам – уже тогда было сформировано скептическое отношение к ЕАЭС, скептическое отношение к  Стратегии развития ЕАЭС, вместо которой потом был подписан более слабый документ – Стратегические направления.

Слова Токаева звучали громко именно в этом контексте. На самом деле позиция Казахстана ясна. Токаев подчеркнул одну важную деталь: есть Союзное государство России и Беларуси, а есть все остальные страны-члены ЕАЭС. Все остальные – это не то же самое, что Союзное государство.

Кстати говоря, 26 мая в Казахстане пояснили слова Токаева: Казахстан не собирается вступать ни в какие союзные государства. Думаю, это самая главная мысль, которую он хотел донести. Он обосновал свою мысль аргументами, которые мы слышали еще в 2019, в 2020, в 2021 году. Он не говорил напрямую, выражался дипломатично, а я переведу его мысль на более понятный язык.

ЕАЭС не эффективная организация, все проблемы, стоявшие перед ним с самого начала существования (изъятия, барьеры и ограничения), не решаются. Как можно двигаться дальше, если не решаются первоочередные проблемы? Сначала нужно достичь интеграции хотя бы на уровне Единого экономического пространства (ЕЭП), но даже этот уровень не достигнут, хотя уже звучат предложения интегрироваться дальше…

Токаев обратил внимание, что у Казахстана есть более интересные инициативы, в которых он себя видит – имеется в виду «Один пояс, один путь». Саммит лидеров Китая и пяти стран Центральной Азии придал новый импульс китайскому проекту «Один пояс, один путь». Казахстану были сделаны очень интересные предложения, в первую очередь – выход из внутриконтинентальной замкнутости, развитие строительства и предоставление структуры сухого порта в Сиане.

Токаев подчеркнул, что его не интересует союзное государство. ЕАЭС он видит как проблемное образование, зато ему интересен «Один пояс, один путь». Он  мягко противопоставил Китай России. Кто следит за этими интеграционными образованиями (я имею в виду ЕАЭС и инициативу инфраструктурного характера «Один пояс, один путь»), тот видит между ними определенное соперничество; не конфронтацию, но соперничество.

– Можно ли воспринимать позицию Казахстана как медленное, но неуклонное дистанцирование от союзного государства?

– Казахстан никогда и не рассматривал всерьез это предложение. Лукашенко озвучил его в адрес Казахстана (и не только в адрес Казахстана), но его призывы,  остались без ответа. Минску хотелось бы не оставаться один на один с Россией.

– Уточню вопрос. Казахстан дистанцируется от постсоветских интеграционных образований, в которых рулит Россия?

– Очень осторожный дрейф, я бы сказала. Казахстан вряд ли может себе позволить дистанцирование сейчас, но дрейф – да. Токаев очень осторожный человек, и он не будет делать резких движений. Он говорит, и подтверждает свои слова, что Казахстан интересует в первую очередь экономическое сотрудничество с Россией. Россия интересует по многим вопросам, особенно в сфере выхода в Европу, но звучит это достаточно интересно в контексте отношений между Россией и Евросоюзом на современном этапе. Пока Казахстан не достигнет своей главной цели (а главная цель заключается в том, чтобы сократить зависимость от транспортировки энергоресурсов через Россию, в первую очередь нефти), до того момента Казахстан не будет делать ни резких заявлений, ни резких движений. Токаев будет подтверждать старые обязательства – в рамках ОДКБ, Евразийского экономического союза, СНГ, будет ездить 9 мая на парады. До тех пор, пока степень зависимости не будет сокращена до такой степени, что Казахстан сможет даже символически демонстрировать дистанцию, которая бы показала, что Казахстан уже поворачивается спиной к российским инициативам.

Тем более, что у казахстанского руководства есть еще и другая проблема: проблема, связанная с преемственностью внешней политики. Все евразийские инициативы точно так же инициированы и Казахстаном. Принцип преемственности политического курса Казахстана, каким бы он ни был при Назарбаеве, все еще сохраняется: для того, чтобы не делать резких движений, для того чтобы не увеличивать конфликтогенный потенциал в отношениях с большими игроками в регионе, в первую очередь с Россией и Китаем. Повторюсь: Токаев очень осторожный человек, и пока он не решит одну из главных внешнеполитических и внешнеэкономических задач, резких заявлений он делать не будет.

Хотя все его слова в контексте войны звучат достаточно революционно, особенно на фоне Лукашенко. У Токаева огромный дипломатический опыт, он подкрепляет свою позицию  представлениями о том, каким должен быть международный порядок. И ему сложно возразить, когда он говорит о квазигосударственных образованиях, или когда саркастически называет Союзное государство феноменом создания государства по формуле «Две страны — одно государство». С дипломатического языка его высказывание можно перевести как странное образование, которое трудно классифицировать с точки зрения международного права.

Китай – это выход для центральноазиатских стран. От таких предложений не отказываются

– 18-19 мая лидеры пяти центральноазиатских стран бывшего СССР (Казахстана, Кыргызстана, Таджикистана, Туркменистана и Узбекистана) приняли участие в саммите «Китай – Центральная Азия». Позицию Казахстана по умолчанию разделяют и другие участники саммита?

– Китайский интерес очевиден: страны Центральной Азии для Китая — запасной путь транзита китайской товарной продукции на мировой рынок, сухопутный, континентальный путь. Но на фоне растущего напряжения в отношениях с США в этот периферийный путь будут вкладывать серьезные средства. «Один пояс, один путь» – это в первую очередь инфраструктурный проект.

С другой стороны, инициатива «Один пояс, один путь» сегодня будет строиться явно в обход России. И дело не в антироссийской политике Китая, а в другом: Россия ведет себя как безответственный актор (после войны в Украине, после размещения ядерного оружия в Беларуси), и в целом северный путь становится все более проблемным. А для китайцев самое главное – чтобы транспортные пути и коридоры были надежными, без революций, войн, конфликтов. Все это расценивается как угроза национальным китайским экономическим интересам.

Для стран Центральной Азии Китай является своеобразной второй опорой, которая может балансировать российские интересы в регионе. Плюс Китай вкладывает деньги в развитие инфраструктуры в Центральной Азии – здесь интересы сторон полностью совпадают, потому что транспортная и логистическая инфраструктура там все-таки не настолько развита, мягко говоря (покрытие железными и автомобильными дорогами ну очень низкое). Дороги строятся, деньги вкладываются, но все это требует времени и больших средств. У центральноазиатских стран есть свой интерес – они хотят наконец найти выход к морю, потому что все замкнуты внутри континента. Для них Китай – это выход, и Китай предлагает его. Как можно ответить на такое предложение?

При этом Китай не выставляет особых политических условий. Естественно, страны Центральной Азии демонстрируют позицию невмешательства относительно Тайваня, нейтральную позицию относительно положений нацменьшинств в Синьцзян-Уйгурском автономном районе. Хотя общественное мнение стран Центральной Азии складывается несколько иначе: общество, напротив, осуждает осуществляемую там дискриминационную политику в отношении мусульманских меньшинств. Это народы, которые проживают в том числе на территории Центральной Азии: казахи, кыргызы, таджики, уйгуры тоже являются родственным всем тюркоязычным народам. Казахов в китайских приграничных районах с Казахстаном проживает примерно полтора миллиона человек – в отношении них также осуществляется очень жесткая дискриминационная политика. Я думаю, вы слышали, что происходит в так называемых центрах перевоспитания в Синьцзян-Уйгурский автономном районе Китая.

Китай тоже заинтересован в сохранении стабильных политических отношений с государствами Центральной Азии, так как это уже вопрос стабильности внутри КНР.