Михаил Рубин: У меня личные счеты к режиму

Витебчанин Михаил Рубин уехал в Германию в 1994 году. В том же году к власти пришел Александр Лукашенко.

Но Рубин до 2020 года активно сотрудничал с представителями беларусского МИДа и госструктурами, являлся членом беларусско-немецкого совета предпринимателей.

Все изменилось после президентских выборов.

Михаил Рубин рассказал СН плюс об эмиграции, событиях 2020-го и резком кульбите в его жизни, последовавшим за беларусской революцией.

«Бизнес и политика для меня – это стиль жизни»

– Вас представляют как немецкого гражданина родом из Витебска, уехавшего из Беларуси почти сразу, как к власти пришел Лукашенко. Почему приняли такое решение?

– Это не было осознанное бегство из Беларуси, или конкретное желание что-то поменять в своей жизни, или необходимость спасаться от политического преследования: для многих беженцев это стало вопросом жизни и смерти сегодня. Так сложились обстоятельства.

Я переехал в Германию молодым 24-летним человеком в 1994-м – с той давней поры уже 28 лет живу и работаю в ФРГ.

– Кажется, европейская Германия приняла вас как своего: вы владелец консалтинговой фирмы, успешный бизнесмен и муниципальный политик. Сколько времени и усилий заняло восхождение по карьерной лестнице?

– Я бы не назвал это карьерным взлетом. Еще в Витебске  были первые опыты предпринимательской деятельности: в 18 лет стал совладельцем кооператива, потом – ООО. По своей натуре я больше предприниматель, чем наемный работник. Наоборот, для меня поворот в классическую карьеру произошел тогда, когда три года поработал в одном из больших консалтингов во Франкфурте. И уже более 20 лет являюсь одним из соучредителей консалтинговой компании, в которой работаю сейчас. Но я бы не назвал это карьерой – здесь скорее образ жизни.

Что касается моей политической деятельности, то уже год как не являюсь муниципальным депутатом во Франкфурте – переключил свое время, энергию, усилия на беларусскую повестку дня. А с началом войны в Украине ситуация усложнилась еще больше. Но и политическая жизнь для меня тоже не продвижение и не карьера, а стиль жизни, который не дает права оставаться в стороне от актуальных событий – как локальных, так и глобальных. Я пришел в большую политику через муниципальную. Но и это опять же скорее стиль жизни: ты здесь живешь, здесь твоя среда обитания, вот и появляется естественное желание влиять на свою жизнь.

А затем, когда окунаешься в политическую среду, знакомишься с ведущими политиками Германии и личностями европейского уровня, то идешь дальше. К сожалению, грянули события 20-го года, в гуще которых я оказался. И тут сработал прежний механизм: со своим практическим опытом и возможностями стал помогать тем, чем могу, родине.

– А почему вы не достигли такого же карьерного роста в Беларуси, что мешало?

– Не сказать, что был неуспешным в Беларуси (смеется). Первые 24 года моей жизни (детство, тинейджерство, начальная юность) прошли все-таки в советской социалистической системе, которая всей своей сущностью мешала развернуться людям с чувством свободы. Вначале меня тормозила она, а в лихие постперестроечные годы я бы не сказал, что не было роста: студентом – сначала техникума, а потом университета – я достаточно активно участвовал и в гражданских, и в бизнес-проектах. Но назад теперь уже не вернуться и никогда не узнать, как сложилась бы жизнь, останься в Беларуси. Всякое могло случиться. Оглядываясь назад, скажу, что еще недавно мой коммерческий, или бизнес-интерес, был в Беларуси: там существовала дочерняя компания в IT-сфере, которая после событий 2020 года закрылась, а весь бизнес выведен из Беларуси.

«Точкой невозврата стали первые аресты»

– До событий 2020 года вы считали красно-зеленый флаг своим, активно сотрудничали с беларусским бизнесом и госструктурами, даже предоставляли свой офис во Франкфурте для оказания консульских услуг…

– До 2020-го я был искренне убежден: помогаю своей деятельностью совершать моей родине небольшие шажки в сторону демократического развития. Полагал, что участие и в бизнес-процессах, и в общественных контактах, включая МИД и госструктуры, ведет к сближению Беларуси с цивилизованным миром. Но в то же время я не отступал от своих демократических и общечеловеческих убеждений: при всех контактах с МИДом, при всех контактах с высокопоставленными беларусскими представителями всегда говорил про отмену смертной казни. И даже с  умершим главой МИДа Макеем у меня были на этот счет дискуссии. Я, как минимум, имел возможность поддерживать темы, чтобы они не ушли с повестки дня.

Все изменилось в 2020-м, еще до выборов. Когда я говорю о них, то для меня точкой невозврата, или переломным моментом, стали изначальные посадки: Бабарико, позже – Тихановского. Эти аресты стали не просто первой ласточкой, а показали конкретное направление, на который режим взял курс – маховик репрессий начал набирать обороты. Беларусский режим перешел все красные линии и перечеркнул все надежды воздействовать на ситуацию через социально-экономические и моральные каналы — был взят курс  на прямую конфронтацию.

Для меня это явилось переломной точкой. А потом сами выборы, ночь после них, репрессии, Окрестина…

– Почему беларусские власти завершили президентскую кампанию страшной трагедией?

– Они потеряли все. Фактически террор начался еще до выборов: посадка кандидатов в президенты, неприкрытый подлог, а реакция на людей, которые в ночь после выборов вышли на улицы протестовать, была реакцией загнанного в угол зверя. Наверное, режим уже тогда потерял все, сила осталась последней возможностью удержать власть. Любыми методами и на любое время. Сначала казалось, что это на полгода-год, но, к сожалению, режим удерживает власть уже три года. И все равно он проиграл, а сейчас просто удерживает власть любыми методами.

– Что произошло со страной за три долгих и беспросветных года?

– Я бы посмотрел на ситуацию иначе. Сегодняшняя Беларусь – уже другая, другой мир, из которого выброшена масса людей. У меня тоже фактически вырвали, забрали прежнюю страну. У меня тоже много личных даже не обид и претензий, а личных счетов к правящему режиму, который уничтожил мой мир, который я считал своей родиной. Больше нет экономической структуры, профессиональной структуры, в которой не только я чувствовал себя комфортной, но и тысячи других айти-специалистов. В Беларуси была создана уникальная среда для развития ITсферы, столько возможностей для людей и страны – все уничтожено. Не говоря уже о растоптанных правах человека, искореженных судьбах и уничтоженных жизнях. Это совсем другая страна: она не изменилась, она перевернулась с ног на голову, известную мне Беларусь заменили неизвестной субстанцией.

«Вместе с несчастьем привалило и счастье»

– Во Франкфурте большая беларусская диаспора?

– Во-первых, ее как таковой не существовало до 2020 года. К счастью или к несчастью, первые аресты, первые демонстрации протеста сплотили нас, беларусов, и теперь есть небольшая, но довольно активная диаспора. Даже появилось первое диаспорное формирование во Франкфурте и соседних территориях, налицо активная дружба, сотрудничество. Не только во Франкфурте, но и в Германии консолидация произошла, появилось диаспорная структура «Разам» – сейчас уже со своим офисом и работниками. И во Франкфурте, и в общегерманской диаспоре я просто рядовой член, но чем могу, всегда помогаю.

– То есть, беларусов хватало, но они были разбросаны по всей Германии?

– Да. Сейчас есть очень мощные суполки на местах: в Дюссельдорфе, в Гамбурге большая, в Мюнхене очень большая, в Берлине – огромная…  Но самое главное, что есть и региональные объединения, появилось даже межрегиональное.

За последние три года активной поддержки не только беларусской оппозиции, но и вообще беларусской повестки, я познакомился с огромным количеством интереснейших людей по всему миру и даже приобрел очень близких друзей. Если бы не случились такие страшные события, в моей жизни не произошли бы и эти знакомства. Вместе с несчастьем мне привалило и счастье…

Главный принцип помощи политзаключенным – не навреди

– Под помощью что вы подразумеваете?

– Прежде всего речь идет о проекте «Народные посольства», который зародился в 2020 году и который я до сих пор координирую вместе с группой единомышленников из разных стран. Пожалуй, это единственный неформальный проект, который нигде не зарегистрирован, не имеет никакого финансирования, и тем не менее стал мощной структурой: народные посольства есть более чем в 20 странах. Во многих мы работаем очень близко с правительствами, с посольствами, политическими партиями и общественными организациями, нас воспринимают, с нами советуемся. Мы являемся мостиком между демократическими силами и странами, в которых живем. И конечно же, принимаем активное участие в организации мероприятий с демократическими политиками первой линии: Тихановской, Латушко и другими.

Светлана Тихановская создала фонд «Страна для жизни», я вошел в состав попечительского совета. Тут больше востребован мой опыт работы в бизнес-консалтинге. Фонд, созданный Светланой Тихановской, направлен на оказание помощи политзаключенным.

– Но сегодня возможен, пожалуй, только один вид помощи политзаключенным: финансовая поддержка их семей.

– Не только. Это первоочередная задача – поддержка самих политзаключенных через их семьи; к сожалению, прямая помощь теперь больше невозможна. В 2021 году у нас было много волонтеров, которые передавали посылки, передачи, но они сами были арестованы в рамках так называемого дела «Фонда» и получили большие сроки заключения. И, конечно, пытаемся работать очень тонко, чутко, чтобы не навредить людям, но делаем все возможное, чтобы политзаключенные не были забыты. В общем, это комплексная большая работа, связанная не только с финансовой поддержкой.

– Сейчас ведутся активные дискуссии о том, как освободить политзаключенных. У вас есть свой рецепт? Возможно ли это?

– Когда реформировали Координационный совет, я вошел в КС второго созыва. В нем очень активно дискутируется: чем можно помочь, что можно изменить, где проходит та грань, за которой освобождение даже одного-двух политзаключенных (особенно женщин, несовершеннолетних, больных) может оправдать некие уступки режиму? К сожалению, сегодня у меня нет ответа на этот вопрос, хотя я всерьез им занимаюсь. С одной стороны, категорически нельзя ослабевать давление санкций, а с другой – нужно сделать все возможное для освобождения политзаключенных или хотя бы добиваться человеческих условий их содержания. Одно не вытекает из другого, вопрос очень сложный: к каждому случаю нужно подходить индивидуально. Главный принцип: не навреди, поэтому в первую очередь надо советоваться с близкими родственниками либо (если это возможно) с самими политзаключенными, прежде чем принимать решение.

«Судьба беларусской проблемы решается на войне в Украине»

– Лукашенко готовит очередные «выборы» 2024-2025 годов. Вы наблюдаете за развитием событий и со стороны (живете и работаете в Германии) и изнутри (оказывается помощь беларусской эмиграции). Вслед за Шевчуком хочу спросить: что же будет с родиной и с нами?

– После 2020-го я считал: годик потерпим – и все изменится. Сейчас боюсь давать прогнозы… К сожалению, решение нашей проблемы вот теперь лежит не в Минске, не в Москве, и даже не в Киеве, а на полях сражения в Украине: чем быстрее Украина победит, тем ближе мы станем к решению нашей проблемы. Судьба беларусского режима решается прежде всего на полях сражений в Украине.

Временные прогнозы давать не стану, но в перспективе у Беларуси очень хорошие шансы быстро восстановиться: восстановить новое гражданское общество, заново построить демократические структуры, возродить экономику. Речь идет о получении инвестиций как со стороны Евросоюза, так и беларусов, которые обосновались в демократических странах, обзавелись хорошими работами, бизнесами (я тоже надеюсь вернуться к своим бизнес-проектам).

Перспективы хорошие. Но как долго продлится темное время – тяжело сказать.

Еще труднее планировать исход так называемых «выборов», скорее всего, их просто придется пережить как стихийное бедствие.