Александр Фридман: Возможно, история еще назовет события 2020 года революцией

И рассказал, почему не отказался от беларусской тематики в научной деятельности, хотя многие коллеги предрекали ему судьбу «безработного или таксиста».

«В 2020 году меня вынесло на поверхность»

– Достаточно длительный период я занимался беларусскими темами, но в году 2013-2014-ом практически вышел из беларусской тематики. Нет, я продолжал писать, но достаточно редко, по одной просто причине: в Германии, да и вообще на Западе, не принято концентрироваться на одной стране, на одной эпохе. Я написал и диссертацию по Беларуси (она посвящена образам Германии в беларусском советском обществе перед нападением Германии на СССР), участвовал в проекте по нацистской оккупационной прессе, которая выходила на территории Беларуси во время войны, я руководил проектом по изучению уничтожения душевнобольных во время нацистской оккупации БССР  – у меня было очень много беларусских тем. Но в определенный момент стало очень тесно, стало раздражать представление как о человеке, который может говорить только о Беларуси, а за ее пределами – ничего. Поэтому последние лет 10 я исследовал другие вопросы: много внимания уделял истории Украины, занимался общесоветскими темами, преимущественно переключился на новейшую историю Германии, занимался израильской историей.

Когда наступил 20-ый год, по большому счету, то оказался вне беларусского контекста. Меня периодически приглашали на разные конференции, поскольку я известен как специалист в беларусской проблематике, но серьезных “беларусских” исследований в это момент я не вел. Следил за беларусской политикой, за событиями в стране: родина – это родина; но к концу 2010-х уже не публиковался в Беларуси, не ездил туда на конференции, не работал в тамошних архивах, потому что занимался другой проблематикой.

– Но 2020-ый год вынес на поверхность? Ведь в эпицентре неожиданно оказался “беларусский вопрос”?

– В отличие от беларусов, которые видели происходящее воочию и участвовали в событиях вживую, я прожил свой 20-ый год через монитор. Всю предвыборную кампанию, август наблюдал через монитор. 9-го числа я не верил, что может произойти нечто необычное, казалось, все пройдет по накатанному сценарнию.

А потом 9-16 августа, особенно акция 16-го – казалось, вот оно, совсем уже близко, еще чуть-чуть – и все закончится. Все ужасы тех дней меня сильно потрясли: когда ты видишь с детства знакомые улицы, на которых гибнут люди, ты просто не можешь пройти мимо. Последующие марши удивляли и восхищали не меньше.

На этот период приходится самый расцвет интереса к Беларуси – в Германии и на Западе, такой небольшой звездный час. Но это был не мой звездный час, потому что меня эти события настолько поразили, настолько удивили и настолько захватили, что я не комментировал их, я просто наблюдал и пытался понять, что же происходит в Беларуси. В публичном пространстве тогда не присутствовал: даже и близко себе представить не мог, что буду комментировать события, участвовать в программах. Тогда такая публичность казалась мнем совершенно невероятной И я к ней, к слову, и не стремился.

Но когда стал спадать накал страстей, произошло следующее.

Российский исторический журнал Ab Imperio, который давно выходит в США, по горячим следам событий выпустил специальный выпуск, посвященный беларусским событиям. Тогда многие считали, что это революция. Хотя последнее слово за историей, и события 2020 года – это действительно революция. Или начало революции. Я написал для журнала статью – это первый отход от академической науки в сторону публицистики (о том, как люди с еврейским бэкграундом воспринимают беларусские события – и внутри Беларуси, и за ее пределами). С этой публикации, которая появилось то ли в октябре, то ли ноябре 2020 года, началась моя публицистическая деятельность. Ее восприняли, меня стали приглашать на разные эфиры – в общем, пошло-поехало.

Трудоголик, но без фанатизма

– Как складывается ваша преподавательская карьера? Где, что преподаете? И задают ли студенты вам вопросы о Беларуси?

– Студенты довольно активно интересуются моей исторической родиной, поскольку я пишу довольно много публицистики, и больше всего в Германии, она выходит на немецком.

У меня было за последние семестры несколько семинаров в разных университетах по истории Беларуси. По событиям 2О20 года. Они очень хорошо воспринимались в 2021 году. Я вел семинары в одно время с делом Протасевича, с миграционным кризисом, одновременно с репрессиями – и студенты хорошо посещали их. Но тут произошло совпадение двух факторов: интерес к этим темам плюс интерес к профильным направлениям – истории Восточной Европы (интерес к событиям в Украине, России и Беларуси). А кроме того, в ряде университетов, где я преподаю, есть направление Восточной Европы: историки также интересуются этими темами. Общий интерес, актуальность тем связаны еще в определенной степени и с моей персоной, поскольку я как бы человек оттуда; студенты, которые приходят на мои лекции, предполагают, что будет более высокий уровень экспертизы, возможны инсайды.  Или тот анализ, которого не встретишь в местной прессе.

Ну и актуальность этой темы: это не далекое прошлое, а то, что происходит на наших глазах.

– Во многих университетах преподаете?

– Все зависит от семестра. В этом – в трех.

– Приходится много мотаться, много времени проводите в поездах?

– Во время пандемии весь учебный процесс был организован виртуально. А сейчас частично приходится ездить, временами – довольно на большие расстояния.

– Как переносите дорогу?

– Я привык. Для меня часы в поезде – время, когда я много пишу. Здесь достаточно людей, которые садятся в самолет – и сразу начинают работать: для них перелет – время, за которое они должны сделать определенный объем работы. Я больше передвигаюсь по железной дороге, но суть та же: многие вещи написаны частично в поездах. К тому же моя карьера складывалась так, что я чаще всего работал не там, где жил, поэтому приходилось ездить на работу: в Люксембург, во Францию. Конечно, в определенной степени виртуально работать легче, когда меньше ездишь, я имею в виду. Но и в поездках ничего страшного нет.

Бывали времена, например, во второй половине 10-ых, я работал в Высшей школе политических исследований в Нанси, во Франции – я ездил туда, и преподавал историю внешней политики, историю в 20 веке. И так проработал почти 10 лет. В конце дорога занимала часов шесть. То есть, я ездил туда раз в неделю: поехал, провел занятия, а на следующий день возвращался.

Хотя действительно бывают более экстремальные поездки: четыре с половиной часа в одну сторону, и столько же в тот же день обратно, но такое бывает гораздо реже.

Моя основная профессиональная деятельность сейчас очень косвенно связана с Беларусью. А комментарии, публикации – это дополнительная нагрузка. Но делаю все, чтобы нагрузки минимизировать.

Скажу так: да, я трудоголик, да, я работаю много, но без фанатизма.

«Я своими комментариями отрезал себе путь в Беларусь»

– Не хотите как-нибудь свозить свою семью Беларусь – показать им страну, в которой родились и выросли? А заодно – и самому удовлетворить жажду ностальгии.

– Я всегда думаю об этом, но сегодня ситуация такова, что моя поездка туда очень проблематична.

Но в принципе нужно знать о своих корнях, нужно знать свое прошлое, нужно понимать, что такое родина. Я всегда повторял, что родина – это навсегда; конечно, связь с родиной можно и утерять, но это тебя не сделает счастливым.  Когда я только-только приехал в Германию, это во многом была совсем другая жизнь: тогда даже и интернет был еще не везде, и возможности получения информации были ограничены. И люди, с которыми я приехал в Германию одновременно, всегда подчеркивали (и это сопровождало все мои годы нахождения в Германии): с историческими темами ты вообще никогда в жизни ничего не добьешься, и уж тем если не бросишь беларусские тема. Мол, это такая «замшелая провинция», это никому не интересно, это никогда никто не станет финансировать. Если ты будешь носиться со своей историей, то закончишь безработным таксистом. Ничего не имею против таксистов, просто в Германии принято так говорить, когда люди, изучавшие историю искусств, другие направления, у них жизнь не получилась, и в итоге они заканчивают таксистами или разносчиками пиццы. Мне говорили то же самое. Но я остался верен своему выбору, всегда занимался темами, которыми хотел. Для меня было важно заниматься беларусскими темами, мне было важно говорить на эти темы. И я считаю, что определенный вклад в популяризацию Беларуси я внес тогда и вношу сейчас. Мне говорили, что беларусская компонента из твоей жизни исчезнет со временем, но, как видим, не исчезла. Так много, как пишу и говорю на беларусские темы сегодня, я еще никогда не говорил и не писал.

Безусловно, я бы очень хотел снова приехать в Беларусь, очень хотел бы пройтись по минским улицам – наверное, сейчас я бы увидел Минск совсем другим взглядом. Смотрел бы совсем с другим эмоциональным содержанием, чем во второй половине 10-ых годов, когда я приезжал в Беларусь по делам. Не отдыхать, как это делали многие эмигранты до 2020 года (за рубежом они зарабатывали деньги, а в Беларуси отдыхали). Мои поездки в Беларусь в течение первых 15 лет носили исключительно профессиональный характер: я приезжал прежде всего, чтобы работать в архивах и библиотеках.

А сейчас, после событий 2020 года, я волей судьбы стал одним из тех, кто описывает, комментирует, трактует происходящее. Поэтому у меня был бы совершенно другой взгляд на Беларусь. Но скажу вам честно: я надеюсь, очень надеюсь, что удастся когда-нибудь приехать туда, но не уверен в этом, к сожалению. Особенность моей экспертизы по беларусским вопросам заключается в том, что это взгляд человека, который безусловно сочувствует, сопереживает. Но с другой стороны, это взгляд человека, который все-таки находится на расстоянии: я половину жизни прожил в другом обществе, в другой стране, с другими традициями. В моем взгляде (за это, кстати, меня часто упрекают, и справедливо упрекают) меньше эмоций, и соответственно, анализ более хладнокровный. Человеку со стороны даже легче произнести многие неприятные вещи, например о том, что вокруг Беларуси опускается железный занавес. Такие вещи неприятно говорить, но так я вижу ситуацию.

Скажу больше: всего этого я мог бы и не делать. Мог бы, наверное, молчать, наблюдать и спокойно ездить в Беларусь, даже в архивах и библиотеках там работать, что в сегодняшних условиях довольно эксклюзивно. Я выбрал другой путь. Я считаю, что сегодня очень тяжелое время, но историческое время, сегодня молчать нельзя. И если моя экспертиза интересна и полезна, то я готов с удовольствием делиться своими взглядами. При этом прекрасно отдаю себе отчет, что своими комментариями не только привлек к себе внимание пропагандистов режима, но и отрезал себе путь в Беларусь. По крайней мере, в сегодняшних условиях.